Читать онлайн Русское время в Лондоне бесплатно
Редактор Сергей Сергеевич Лихачёв
Корректор Наталья Викторовна Харитонова
Фотограф Александр Вагнер
© Елена Отто, 2022
© Александр Вагнер, фотографии, 2022
ISBN 978-5-0055-3562-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Об авторе
Уехав из провинциального российского города в Лондон, Елена стала литературным редактором крупнейшей русскоязычной газеты «Англия. Наши на острове» и в 2009 году опубликовала в издательстве «Эксмо» свою первую книгу «Следующая остановка – Лондон», тираж которой был распродан в течение первого же года после публикации, затем продолжила сотрудничать с русскоязычными газетами Великобритании и Германии, а также осваивать британский рынок труда.
Последние десять лет Елена работает в сфере образования, преподавая русский язык юристам, архитекторам, владельцам бизнесов, управленцам всех уровней, финансистам и дипломатам. Вторая и третья книги автора «Русское время в Лондоне» и «Не хотите ли чашечку чая? Английские будни русских жён» были написаны на основе её жизненного и профессионального опыта этого десятилетия и в результате многочисленных бесед со студентами-англичанами.
В настоящее время Елена живёт со своим английским мужем и детьми на севере Лондона, работает на улице Уайтхолл в районе Вестминстер, публикуется в местных газетах, пишет книги и занимается собственным проектом, связанным с воспитанием детей в двуязычных семьях.
Часть 1
По законам миграции
Нелепые ошибки
при подаче на британскую визу
Из неформальной беседы с сотрудницей визового центра
Когда я получала свою первую британскую визу, ещё студенческую, сотрудники турагентства предупреждали: студентов «заворачивают» при этой процедуре в половине случаев. Потом я готовилась к оформлению рабочей визы, и мне опять рассказывали, какой это сложный и дорогостоящий процесс – отказывают из-за любой мелочи, а деньги не возвращают. Форумы полнились историями о возмутительной несправедливости Хоум Офиса (департамента Правительства Великобритании, ответственного за иммиграционный контроль). Позже я занималась гостевыми и туристическими визами для своих друзей и родственников и тоже слышала о том, как британские власти придираются к каждой мелочи и не пускают в страну даже родных мам и пап британских резидентов. И когда я познакомилась с бывшей сотрудницей визового центра в Москве, при первом удобном случае спросила у неё: почему так неохотно выдают визы нашим гражданам. Разговор состоялся в неофициальной обстановке, моя собеседница не была уполномочена давать интервью, но удовлетворила моё любопытство. Привожу здесь «от первого лица» её поучительные наблюдения.
Почему отказывают в визе
Британские визовые службы гордятся тем, что рассмотрение большинства заявлений (почти 100% случаев) в конце концов завершается выдачей визы. Другое дело, что у нас с заявителями разное видение ситуации. Заявитель не получает визу и сообщает всем знакомым, что ему «отказали». А мы не считаем отказом на въезд в страну случаи, когда заявление отклонено из-за недостаточного количества подтверждающих его документов. Если человек не предоставил необходимых доказательств своего устойчивого материального положения и прочных связей с родиной, он не получает визу. Но формально это не отказ на въезд, потому что он может собрать недостающие документы и подать на визу опять. Если заявитель не может подтвердить свою финансовую состоятельность, он зачастую не возвращается с повторным заявлением. Мы отказываем во въезде, когда предоставляются фальшивые документы, но негодовать по этому поводу – абсурд. А какая страна разрешила бы вам въезд, обнаружив поддельные справки о доходах? Я понимаю, что для некоторых людей нет ничего зазорного в том, чтобы приписать себе мужа и пару детей, но оформление своей легенды поддельным штампом в паспорте считается преступлением. На самом деле в отказе на въезд нет ничего личного. Принесите недостающие документы, и всё будет в порядке. Даже десятилетний запрет на въезд в страну – поправимое дело, и через десять лет вы можете совершенно спокойно получить визу, ведь срок наказания уже закончился.
О фальшивых документах
За годы моей работы я видела немало поддельных бумаг. Заявители недооценивают нас, когда думают, что мы не знаем о существовании «чёрного рынка», где можно купить любой документ. Я даже могу точно указать расценки на разные справки. Поэтому в работе с сопровождающими документами нам приходится проявлять особую бдительность. Некоторые детали сразу бросаются в глаза: переклеенные из чужого паспорта визы, сфабрикованные фотографии, дорисованные нули в справках о зарплате. Иногда мы звонили в банки, и нам говорили, что перечисляемая на счёт зарплата заявителя в три раза меньше, чем обозначенная в справке с работы. По закону банк не обязан выдавать подобную информацию, но сотрудники банка часто шли навстречу, потому что сами заинтересованы в пресечении мошенничества. Если заявитель приносил поддельную выписку со счёта, банк проводил собственное расследование, каким образом пустые бланки попадают в руки посторонних людей, не торгуют ли ими сотрудники банка и не нужно ли ужесточить меры безопасности во избежание подобных инцидентов. Не забывайте, что, заполняя форму на выдачу британской визы, заявитель в письменном виде даёт посольству право проверять предоставленную информацию (это называется декларацией). В визовом центре есть специальный отдел, который занимается проверкой сомнительных документов. Мы знаем, что бухгалтерии российских компаний пишут любую зарплату по просьбе сотрудника, и знаем, почему они это делают. С точки зрения британского чиновника, подобная «договорная» справка о доходах является фальшивым документом, и если мы получаем тому доказательства, человеку запрещают въезд в Великобританию на срок до десяти лет.
О ретушированных фотографиях
Трудно понять, зачем некоторые женщины ретушируют свои фотографии для визовых документов. Фотографии на документы вообще не должны подвергаться какой-либо корректировке, потому что в процессе этих «улучшений внешности» иногда пропадают важные отличительные черты вроде родинок и асимметричностей черт лица. А женщины упорно стараются избавиться от морщин и вторых подбородков. Но это всего лишь фотография для визы! Не раз нам приходилось повторно запрашивать оригинал приукрашенного фото. Это касается не одних лишь женщин. Один раз я заметила что-то странное с фотографией ребёнка в паспорте, присмотрелась – и обнаружила, что у мальчика нет ушей. Нет, у реального ребёнка с ушами всё было нормально, но, похоже, родители перестарались с фотошопом. Конечно, мы не можем написать заявителям, что не выдадим визу ребенку без ушей – а вдруг у него в самом деле врождённый дефект? Корректно попросили прислать другую фотографию – и недостающие уши чудесным образом восстановились.
О неправдоподобных историях
В особо подозрительных случаях мы приглашали заявителей на личное собеседование и не раз обнаруживали, что они не помнят имена собственных детей, записанных в паспорте, не говоря уж об их датах рождения, или запамятовали город, в котором сами родились. Разумеется, паспорт с «таинственными детьми» не принадлежал заявителю. При этом человек, заплативший деньги на «чёрном рынке» и рискнувший нарушить закон, не удосужился даже как следует изучить купленный документ.
Особенно много легенд мы слышали на тему большой любви. Например, приходит молодой человек, нетрадиционную ориентацию которого видно просто за версту, и начинает нас убеждать, что у него роман с девушкой, проживающей в Великобритании, и они планируют заключить брак. Вы понимаете, мы не против того, чтобы он кого-то полюбил и женился. Но вот не любит он эту девушку, о которой говорит, и не можем мы выдать ему разрешение на брак с ней, потому что для него это лишь повод переехать в Великобританию. Иногда не только чувства разыгрывают, но и свадьбы инсценируют. Отдельная история – свадебные фотографии. Один раз я просматривала пачку таких фото – всё хорошо, невеста в платье, жених в костюме, машина, торт, толпа гостей. Но ни на одной фотографии жених и невеста не запечатлены вместе. Вы когда-нибудь такие свадьбы видели? Спрашиваем: где состоялась эта церемония? Отвечают: в Англии. Но в паспорте невесты ни одной британской визы! А, вспомнила, она была в старом паспорте, его забрали. Но паспорт был выпущен три года назад, а свадьбу вроде бы играли недавно. Да не была эта женщина никогда в Англии, мы же легко можем архивы проверить.
О фиктивных браках
Мы оформили немало виз для невест, но в некоторых случаях категорический отказ был неизбежен. Я не говорю о тех историях, когда весьма немолодые и непривлекательные британские мужчины порывались жениться на юных красотках. Такие «неравные браки» вызывают грусть, но не противоречат закону. Мне даже жаль тех женщин, которые думают: если мужчина живёт в Великобритании, у него по умолчанию большой дом, хорошая работа и высокая зарплата. Я как-то смотрела телесюжет о немолодом малоимущем шахтёре из британской глубинки, который собирался жениться на студентке питерского вуза. Тревогу забила его взрослая дочь, когда он попросил её прибрать дом к приезду красавицы-невесты. Когда журналисты взяли у мнимой невесты интервью, выяснилось: девушка и не думала выходить за него замуж, у неё парень в Петербурге, просто ей нужна была подходящая виза, чтобы посмотреть Англию и не сильно при этом потратиться. Думаю, здесь не нужно уточнять, что «виза невесты» даётся для других целей.
Что касается документов, подтверждающих романтические отношения, то это, наверное, самая неприятная часть работы чиновника визовой службы. Надо проверять тонны распечаток телефонных сообщений и электронной переписки, все фотографии и видеофайлы, предоставленные заявителями, чтобы на их основании вынести решение. Так вот, смс-перебранка по поводу помятой машины не является доказательством того, что люди состоят в отношениях, близких к браку. Бронь гостиницы на одну ночь тоже не доказывает, что перед нами – влюблённая пара. Мы никогда не знаем, что обнаружим в видеофайлах, которые люди прилагают к пакету документов: романтический отпуск, свадьбу, вечеринку с друзьями или домашнее порно. Я не знаю, почему некоторые люди считают домашнее порно доказательством своих романтических отношений и не стыдятся предоставить его на рассмотрение посторонним людям. Даже если закрыть глаза на этическую сторону вопроса, видео, на котором люди занимается сексом, доказывает лишь то, что они знакомы и не против интима друг с другом, но не их намерение жить вместе как муж и жена.
Предвзятость при визовых решениях
Мы не пытаемся нарушить планы людей из своих личных антипатий. Почему-то плодятся мифы, что в случае личной подачи заявления нужно как-то особенно одеваться и вести себя, заучивать нужные фразы и фабриковать какие-то «выигрышные» истории, будто у нас конкурс или собеседование, как при устройстве на работу. Люди рассказывают друг другу, что мы умышленно не даём визы красивым девушкам, так как подозреваем, что они станут проститутками, и препятствуем бракам с женщинами из бывшего Советского Союза, потому что хотим сохранить британских мужчин для британских женщин. Всё это абсурд (и лично я не вышла бы замуж за подавляющее большинство этих мужчин!) Наша работа заключается в том, чтобы принимать максимально верные, объективные и соответствующие закону решения. Если люди хотят учиться в Великобритании – пусть учатся, если хотят жениться – пусть женятся, пусть путешествуют, навещают родственников и трудятся на благо британской экономики. Если анкета заполнена правильно и к заявлению прилагаются все необходимые документы, заявитель получает британскую визу.
Неучебное пособие для тех, кто сдаёт IELTS
Великий и ужасный экзамен по английскому языку
Последние годы хожу на экзамен по английскому, как на ежегодный медосмотр – уже ни волнения никакого, ни энтузиазма. Скучно даже. А что делать – каждые два года «срок годности» экзамена истекает, либо для очередной задачи требуется более высокий балл, чем у меня уже есть. То Хоум Офис стандарты повышает, то работодатели. Приходится идти и пересдавать. Только непонятно, почему результаты двухлетней давности не принимают в расчёт, если я продолжаю жить и работать в стране. Мне кажется, уровень английского понижаться в этом случае не должен, но «компетентные инстанции», видимо, так не считают. Ну и деньги играют не последнюю роль. Сначала нужно сделать процедуру обязательной, а затем можно смело на ней зарабатывать.
На прошлой неделе я сдала свой пятый и, всей душой надеюсь, последний IELTS (International English Language Testing System – экзамен на знание английского, чаще всего требуется для поступления в британский университет и получения визы или гражданства). Лично я предпочитаю проходить эту процедуру в International House в Ковент Гардене, и при таком «единстве места» изменения от года к году особенно наглядны. Их можно наблюдать ещё на подступах к экзаменационному центру. В этот раз, например, отметила, что занимательный свадебный салон Confetti, чьи витрины я любила рассматривать, ожидая начала экзамена, переехал, а на его месте теперь мебельный салон. Порадовалась, что кофейня Costa перекупила помещение на углу экзаменационного центра у банка Barclays. Студенты, которые каждую субботу стоят в длинной очереди в ожидании экзамена, теперь приносят предприимчивой кофейне неплохой доход.
Есть и перемены другого рода. Цена экзамена за последние шесть лет выросла с девяноста пяти фунтов до ста тридцати пяти, ожидается новое повышение – ещё на десять фунтов. Зато теперь можно бронировать и оплачивать экзамен по Интернету (раньше заявки посылались по почте, с вложенной формой оплаты или чеком), а скан паспорта и фотографии – оформлять приложением к электронному письму. Такая процедура не только ускоряет процесс, но и гарантирует выбранную дату. При отправке документов почтой нужно было сообщать альтернативные даты на случай, если на ближайшую уже закончились места.
С каждым разом всё строже секьюрити – этого при всём желании нельзя не заметить. В 2007-м я умудрилась пройти без паспорта – на момент экзамена он очень некстати лежал в австрийском посольстве, ожидая шенгенской визы. Вполне сошёл внутренний российский паспорт вкупе со студенческим удостоверением. В 2011-м студентов с «неправильными» паспортами заворачивали от входа. В этом году приёмная комиссия уже снабжена инструкциями по биометрическим паспортам, где в картинках показано, на какие части лица нужно обращать внимание при сличении кандидата с его фотографией в документе. Разобравшись с паспортом, сотрудники центра несколько раз сняли у меня отпечатки пальцев. До сих пор такой процедуре я подвергалась только на британской границе. Шок, испытанный от этого новшества, усугубился, когда при переходе в помещение для устного экзамена меня опять попросили приложить палец к сканеру – чтобы убедиться, что под моим именем не вошёл другой человек. А потом ещё и сфотографировали на белом фоне, чтобы сохранить мой портрет в своей картотеке. Мой палец упорно не сканировался минут десять, несмотря на содействие трёх членов приёмной комиссии, и я уже опасалась, что меня выведут с полицией. Но обошлось, всего лишь опоздала на устный экзамен. Извиняться и объяснять целесообразность всех этих процедур никто и не подумал – англичане IELTS не сдают, а с заморскими студентами никто не церемонится.
Меры по борьбе с мошенничеством на самом экзамене с каждым годом веселят всё больше. Разумеется, ни телефона, ни книжки, ни сумки с собой проносить нельзя. Собственно, вообще ничего нельзя, кроме паспорта, двух карандашей и бутылки с водой. Даже карту города безжалостно отобрали.
Два года назад позволялись и другие напитки, кроме воды, но без наклейки на бутылке (я с восхищением подумала о том студенте, который умудрился написать шпаргалку на внутренней стороне этикетки). В этом году на экзамен допускается только вода. Я повеселилась, представляя себе шпаргалку, в нужный момент выплывающую из таинственной глубины бутылки с кока-колой. Хотя, собственно, о чём писать шпаргалки, если грамматику на IELTS не тестируют? Разве что таблицу неправильных глаголов скопировать.
Меня вдруг осенило: следующим этапом будет проверка студентов на наркотики и допинг! А вдруг кто-то захотел улучшить свою сообразительность и остроту восприятия с помощью таблеток?
В прошлый раз я сорок пять минут сидела в классе в ожидании экзамена, все игрушки и книжки у меня отобрали, изучать свой паспорт мне надоело, и, умирая от скуки, я решила потренировать новую роспись на оборотной стороне своей экзаменационной карточки. Подобные действия причислили к противозаконным. Тётенька-наблюдатель подскочила ко мне и зашипела, что нельзя делать какие-либо записи до начала экзамена под угрозой выдворения из класса. А я уже давно не студентка, и всё это как-то коробит, знаете ли. Я тогда из духа противоречия стала разрисовывать карандашом поверхность парты. Ну не могу я тупо сидеть без дела! Муж сказал, что я могла бы стать единственной студенткой в истории IELTS, которую удалили с экзамена не за списывание, а за критику местных порядков.
Я ещё отметила правила посещения туалета. Ибо пройти туда разрешается только с паспортом и в сопровождении члена экзаменационной комиссии, а на обратном пути опять сдаёшь отпечатки пальцев. Мне нестерпимо захотелось в туалет, чтобы проверить, как это работает, и вычислить варианты возможного жульничества. Просто провокации на каждом шагу! Можно сказать, строжайшие меры по предотвращению мошенничества бросали вызов моему воображению – ну в жизни не поверю, что бывают условия, при которых невозможно списать. Точнее, за всю мою студенческую жизнь в России такой случай был только один раз: когда времени на подготовку не дали вообще.
К сожалению (или к счастью?), мои последние результаты IELTS уже принесли мне восемь баллов из девяти, и мошенничать было просто незачем (как и пересдавать экзамен). Коварный ум злоумышленника и изобретателя пришлось поберечь для более достойных целей.
Да, ещё одна новинка. В гардеробе двух студенток попросили оставить кардиганы. А на улице зима, между прочим. Полагаю, что при поимке очередного мошенника организаторы экзамена добавляют новый пунктик к своим правилам. В результате атмосфера в экзаменационной комнате на шестьдесят человек такая напряжённая, что страшно пошевелиться – а вдруг неправильно истолкуют! И наблюдатели – такие взвинченные, как будто их штрафуют на тысячу фунтов за каждого списывальщика. Или это я такая чувствительная? Отдельные студенты всё равно пытались разговаривать, чихать, кашлять и ходить в туалет, а десять человек умудрились не принести с собой карандаши. И как они инструкцию читали? Весь экзамен пишется только карандашом.
Что касается самого экзамена, то он един для всех, и, только достигнув продвинутого уровня, я понимаю, насколько он сложен и гениален. Рядовые англичане его на высший балл не сдадут, в этом я нисколько не сомневаюсь. Слишком много задействовано логики и смекалки, одного лишь знания языка недостаточно. Ошибки в правописании засчитываются как неправильный ответ, а ответов в текстах по чтению просто нет, до них надо додуматься самому. Не зря в языковых школах существуют специальные курсы для подготовки к IELTS. Этот экзамен нужно прогнать несколько раз самостоятельно, чтобы понять его структуру и правильно расставить акценты. Ну, и оценить свои отношения со временем. Мне, например, катастрофически не хватило часа, отведённого на чтение, зато письменная часть заняла всего полчаса. Ну а уровень сложности текстов для чтения просто чудовищен, и понимание сути совершенно не помогает отвечать на вопросы.
Нет, англичане точно не сдадут.
Говорите ли вы по-английски?
Пожалуйста, не спешите с ответом!
Наверное, в жизни каждого иммигранта наступает момент, когда злополучный (или благословенный?) язык, наконец, выучен. По крайней мере, на таком уровне, что вы получили англоязычную работу, обзавелись парой английских друзей или смогли защитить себя в суде без помощи переводчика. Успешно справляетесь со служебными обязанностями и периодически болтаете с новыми друзьями про цены на недвижимость, а турист с разговорником на Трафальгарской площади уверен, что вы всю жизнь жили в Лондоне и знаете все улицы в округе, потому слепо доверяет вам при выборе маршрута… И вы с облегчением вздыхаете: ну всё, бастион взят, я говорю по-английски. Конечно, вы никогда в жизни не скажете (даже самому себе, в одиночестве пустой квартиры), что говорите по-английски идеально. И не вообразите, что ваше правописание будет покорректнее, чем у герцогини Кембриджской, которая, по слухам, попутала в официальном письме «quiet» и «quite».
Уроженцам Восточной Европы завышенная самооценка вообще не свойственна, а касательно владения языками тем более. Это заносчивые французы и раскованные итальянцы заявляют, что «немного говорят по-русски», выучив десяток расхожих фраз. Этой «базовой десятки» достаточно для трёхдневной поездки в Москву, а большего им и не надо. Ну а если уж они прошли вводный курс русского языка продолжительностью в десять часов, то смело записывают владение русским в своё резюме. А мы можем учить английский семь лет в школе, два года в институте, потом с репетитором перед поездкой в Англию, потом на языковых курсах в Лондоне. И в результате, прожив в стране несколько лет, на вопрос о нашем знании языка смущённо пробормочем: «Ну, я говорю, конечно, по-английски, но не то чтобы совсем свободно». И не важно, что мы успешно провели на английском сложные переговоры, презентацию или прошли собеседование…
Если сотрудник иммиграционной службы на британской границе в аэропорту крикнет очереди свежеприлетевших: «Кто-нибудь может подойти и помочь с переводом на русский?», мы внутри усомнимся: «Я, конечно, в состоянии понять вопросы чиновника, но вдруг что-нибудь напутаю, а человека не пустят в страну, такая ответственность». И с облегчением вздохнём, когда эту задачу возьмёт на себя кто-то другой, более уверенный в своих лингвистических способностях. «Наверное, у него есть на то причины, – решаем мы. – Может, он МГУ окончил».
Я даже не знаю, есть ли где-нибудь ещё такие скромные люди, как наши. Ну, немцы очень дотошны в вопросах образования. Вся Германия настолько хорошо говорит по-английски, что с ними невозможно практиковать немецкий. Но на вопрос «Вы говорите по-английски?» они отвечают: «Пытаемся». Моя немецкая инструктор по горным лыжам страшно переживала, что со времён школы совсем забыла английскую грамматику и путает слова, но кататься на лыжах меня всё же научила, успешно одолев лингвистический барьер. Так что я осталась жива и обошлась без переломов и вывихов. Другая знакомая немка прожила в Англии двадцать пять лет и сейчас работает психотерапевтом (общается с пациентами, разумеется, по-английски). Её сын, который вырос в Англии, убеждён, что «у мамы шикарный английский», а она смущается, когда не понимает молодёжного сленга.
Эти примеры взывают к излишне скромным перфекционистам: признайтесь, себе, наконец, что вы со своим английским прекрасно справляетесь с жизнью в этой стране. Конечно, вы уже вряд ли возьмётесь за учебник грамматики, чтобы добить недобитые английские времена (коих раза в четыре больше, чем в русском). Моя любимая фраза «I had been living in England for 5 years when I realised it would have been a good idea to make some English friends earlier», скорей всего, никогда не будет произнесена мною безупречно, поэтому я научилась ловко её дробить на два—три предложения. Но в какой-то момент я поймала себя на том, что составляю списки продуктов на английском языке, веду на нём мою личную бухгалтерию и отправляю смс-ки русским друзьям. И не потому, что я забыла свои корни и стала английским снобом, а потому, что английские слова первыми прыгают в голову. А ещё они короче русских, что очень важно для смс-ок. Как и отсутствие русской клавиатуры на телефоне. Словом, отловив себя на некоей мысли, которая была изложена в моей голове по-английски, я поняла, что язык выучен.
Консультант по рекрутингу спрашивает, могу ли я работать переводчиком. Я начинаю мямлить, что, конечно, давно живу в стране, и 90% моего общения – на английском, и учу его с тех пор, как мне исполнилось десять лет, и, наверное, уже даже выучила… «У вас есть опыт перевода?» – уточняет консультант. И я отвечаю, что много лет перевожу для гостей из России во время их поездок по Лондону, служу посредником между своими русскими и английскими родственниками и трижды сопровождала мужа в Россию в качестве его официального переводчика – но опыта переводов у меня нет. Консультант недоуменно смотрит на меня. В моём понимании для того, чтобы быть переводчиком, нужно пять лет отучиться на романо-германском, получить диплом по специальности «переводчик с русского на английский», а потом ещё столько же лет провести «в полях». И то не факт, что после этого я соглашусь переводить технический документ, потому что до сих пор я была «устным» переводчиком, а технический язык… ммм… требует специалиста по техническому переводу, причём письменному, и многолетней специализации! И я поняла, что моя уверенность в своём английском всё ещё нуждается в совершенствовании. Повторю, уверенность, а не сам английский.
Итак, посмотрите на себя в зеркало, скажите с уверенностью, что выучили язык и стали билингвом. И не позволяйте себе отвергнуть интересную работу только потому, что, на ваш взгляд, там требуется более высокий уровень английского, чем тот, которым вы располагаете. Может быть, работодатель посмотрит на это по-другому и решит: вы со своим уровнем языка подходите на эту должность. Ну, хотя бы дайте ему шанс!
Последний шаг до ПМЖ
Тест на знание жизни в Великобритании
В последнее время все знакомые поляки дружно сдают экзамен на знание жизни в Великобритании. Сначала думала – к чему бы это? У них вроде бы и так с документами всё в порядке. Наверное, предчувствуя, что консерваторы выведут страну из состава Европейского союза, решили обзавестись британским паспортом, пока эта же идея не пришла всем остальным иммигрантам из Евросоюза. То, что власти периодически усложняют и без того нелепый тест на знание жизни в Великобритании (Life in the UK Test), тоже не располагает откладывать его сдачу в долгий ящик. А ещё появилась тенденция получать британский паспорт перед длительным отъездом за пределы Великобритании по личным или профессиональным причинам (по принципу – пусть будет). Да, в этой стране есть такие счастливые иммигранты, которые могут подавать заявление на британское гражданство тогда, когда им это удобно. Если они, конечно, прожили в стране пять лет и больше.
Я, по счастью, сдала свой тест ещё до того, как его расширили и усложнили. И всё-таки, хотя перед этим три раза прочитала пособие, лёгким он мне не показался. Некоторые вопросы ввели в ступор.
Подготовка к экзамену началась со ссылки на пробный тест в Интернете, который я с треском провалила. Повозмущалась, что меня спрашивают о максимально допустимой скорости на дорогах для мотоциклистов. Я что, мотоциклист? Я и за руль никогда не садилась. Зачем мне эти цифры? Год, в котором британские женщины получили право разводиться со своими мужьями… Как эта информация может повлиять на мою жизнь в стране? И откуда мне знать, сколько дней в году открыты британские школы? У меня и детей нет. Как появятся – узнаю. Попросила мужа-англичанина пройти тот же самый тест. Он его, естественно, не одолел и тоже возмутился. Переслал английским коллегам и родственникам. Никто не прошёл. Я предложила им сдать свои британские паспорта, так как они своё знание Великобритании не подтвердили. Получается, не живут жизнью страны.
Тест пошёл дальше по моему офису, все его проваливали, презрительно фыркали и не заморачивались этим фиаско. Статистика утверждает, что только 14% коренных англичан прошли образец теста успешно без предварительной подготовки, эти данные вызвали шквал возмущения в прессе. В моём окружении я таких знатоков не нашла. Что ж, будем готовиться. Я забронировала сдачу теста в ближайшем тестовом центре и начала штудировать учебное пособие с необходимыми сведениями. На экзамен ехала с чувством, что всё знаю, всё помню, даже исторические даты. Села отвечать и ужаснулась – оказывается, не все вопросы включены в учебную брошюру, а некоторые безжалостно переформулированы. Например, я прекрасно помню, что в Содружестве пятьдесят три страны, но варианты ответа предлагали «about 50» и «about 70». Я знала, что about – это «почти», а почти – это меньше, чем пятьдесят, и потому кликнула «about 70». Сорвалась на недостаточном знании английских предлогов. Уж лучше бы у меня спросили конкретную цифру. Долго ломала голову, в каких двух местах британским школьникам не разрешено работать: на выбор предлагались фабрики, супермаркеты, рестораны, маленькие магазинчики (news agencies). Я помню, что школьники не могут продавать алкоголь, но ведь его продают и в супермаркетах, и в ресторанах, и в магазинчиках на углу. И что подразумевается под фабрикой? Вряд ли какая-то опасность может угрожать подросткам при упаковке груш по три штуки в панетку… Количество британцев, которые считают себя религиозными – конечно, очень важная информация. Процент представителей различных конфессий среди них помнить ещё важнее. Ну и срок, в течение которого вы можете обжаловать в суде своё несправедливое увольнение, на всякий случай нужно знать до того, как вас уволили. Равно как и перечень льгот беременным (даже если вы мужчина), местонахождение административных центров полиции, функции каждого члена парламента. Последнее особенно поможет вам выжить в Англии. А как без этого, в парламентском устройстве своей родной страны вы же разбираетесь досконально.
Вот так всегда. Ведь идея изначально правильная: британское гражданство не стоит давать людям, которые не хотят ассимилироваться, не знают и не соблюдают местных законов и даже не говорят на английском языке. Потом эта здравая идея извращается до неузнаваемости, и вам уже не стать британским гражданином, если не помните имена олимпийских чемпионов.
Экзамен бронируется на удобный вам день, при этом требуется заплатить пятьдесят фунтов и внести данные своего паспорта. Паспорт следует принести с собой, чтобы быть допущенным к экзамену, и проверять его будут более пристально, чем на британской границе. Также нужно принести стандартное подтверждение адреса – например, ежемесячную выписку из банковского счёта, которая приходит по почте, или счёт на электричество. Вы можете делать записи во время теста, но их у вас всё равно отберут на выходе. Зачем?! Наверное, чтобы вы никому не могли продемонстрировать этот абсурд. В ходе тестирования предлагают ответить на двадцать четыре вопроса, на это отводится сорок пять минут. Ответишь правильно на восемнадцать вопросов – тест пройден. Все вопросы снабжены вариантами ответа, иногда нужно выбрать два правильных варианта, некоторые утверждения надо подтвердить или опровергнуть.
На мой взгляд, наблюдатели проявляют слишком много усердия и превращаются фактически в тюремных надзирателей. Уверена, если бы этот тест проходили коренные англичане, они бы тут же кинулись писать жалобы на нарушение презумпции невиновности. Самое интересное, что наблюдатели – сами бывшие иммигранты, так и тянет им об этом напомнить. Нам столько раз повторили, чего нельзя делать во время экзамена, что я уже боялась чихнуть. А когда моя соседка спросила, нет ли у меня салфетки, я испепелила её взглядом: сейчас меня выставят из комнаты за общение с соседом по парте, и мне придётся платить заново. Хотя все заполняют разные вопросники, смотреть на экран соседнего компьютера тоже категорически нельзя. Ей-богу, казалось, нас готовят к переходу вражеской границы. Когда наблюдатели демонстративно закрыли входную дверь на ключ, у меня чуть не случился приступ клаустрофобии: а если вдруг пожар? По-моему, явный перебор с мерами предосторожности. Правила гласят: «Если мы посчитали ваше поведение незаконным, мы сообщим о нём в Хоум Офис… выставим вас за дверь… не вернём деньги… запретим пересдавать тест…». Обратите внимание на «если мы посчитаем…». Так что не чихайте во время экзамена.
При благоприятном исходе вы получаете «Pass notification letter». Терять документ нельзя – дубликат не дадут, и придётся всё проходить заново. Им что, бумаги жалко?
Я сдала экзамен, конечно. Наши почти всегда сдают с первого раза. Природной сообразительностью мы не обделены, здравым смыслом тоже. Но прочитать учебную брошюру всё же придётся. Без подготовки на экзамене делать нечего, всё равно не выиграешь в «угадайке».
Двуспальный английский Лёва
Завершающий этап на пути к британскому паспорту
К одним паспортам – улыбка у рта.
К другим – отношение плёвое.
С почтеньем берут, например, паспорта
С двуспальным английским лёвою.
Владимир Маяковский
Не могу сказать, что получение британского паспорта является целью большинства иммигрантов, вовсе нет, и тут даже не в патриотизме дело. Те, кому для получения британского гражданства придётся отказаться от своего родного, вовсе не рвутся становиться британцами, уже хотя бы потому, что тогда в свою родную страну придется ездить по визе, да и не хочется лишаться определённых привилегий, полученных от рождения. Другие заявляют, что им вполне хватает постоянного вида на жительство – это уже отменяет необходимость оформлять визы в зоны Шенгена при каждой поездке. Жители Евросоюза и вовсе не заморачивались этим вопросом до поры до времени – они могли свободно въезжать в Великобританию, жить, работать, учиться столько, сколько им заблагорассудится. Но, к сожалению, даже у ПМЖ имеются некоторые подводные камни – для его поддержания необходимо в буквальном смысле постоянно проживать в Великобритании, по крайней мере, большую часть года. И как только такой резидент задумывается о временном переезде в другую страну, возникает риск потерять это самое ПМЖ. А получить новое можно только после следующих пяти лет непрерывного проживания в стране.
Когда возникла угроза выхода Великобритании из Евросоюза, знакомые поляки и литовцы всерьёз озадачились получением британского гражданства, потому что покидать насиженное место не планировали. Пара моих прибалтийских знакомых оформили британское гражданство перед тем, как покинуть страну, потому что ещё неизвестно, как сложится жизнь, и обнулять пять-десять лет в Англии, необходимые для натурализации, не хочется. Ну вроде как постелили соломки, где могли.
Людям, которые ещё только собираются проходить этот путь, хочу пояснить: даже для тех, кому для проживания в стране не требуется виза, процесс обретения местного паспорта оказывается многоступенчатым. После получения постоянного вида на жительства (ILR – Indefinite Leave to Remain) остаётся как минимум четыре шага.
Сдача экзамена «Жизнь в Великобритании». Обычный компьютерный тест на знание британской истории, политики и культуры уже стал притчей во языцех, потому что выяснилось – большинство англичан не могут его пройти. Наши иммигранты обычно успешно справляются с ним, главное – обладать достаточным уровнем английского, чтобы понять вопросы и предложенные ответы, а также тщательно прочитать информационную брошюру перед экзаменом. Тест стоит пятьдесят фунтов и бронируется в ближайшем к вашему дому центре по Интернету.
Заявление на гражданство. Люди, легально прожившие в стране более пяти лет, имеют право претендовать на британское гражданство. И если иностранные граждане с визовым режимом пребывания оформляют эти бумаги сразу, как только подходит срок (британский паспорт обеспечивает безвизовый проезд в большинство стран мира, но нас обычно интересуют близлежащие европейские), то многих жителей Евросоюза останавливают цена и хлопотная процедура. Не каждый располагает свободной тысячей фунтов, чтобы инвестировать её в документ, в котором нет непосредственной необходимости. Для тех, кто провёл в стране от трёх до пятнадцати лет на разного рода визах, процедура оформления гражданства, как и её стоимость, всего лишь вишенка на торте.
Самый короткий (и простой) путь получения паспорта – виза жены, по ней требуется прожить в стране два года, потом можно оформить ПМЖ, а через год подавать на гражданство. Правда, недавно эту политику пересмотрели и визу жены продлили ещё на два года. Носители других виз нередко сидят в стране по десять лет, прежде чем получают гражданство либо в результате комбинации различных виз (студенческих и рабочих), либо за долготерпение (десять лет легального проживания в стране дают основание для получения британского гражданства). Одна из моих коллег каким-то чудом балансировала в стране эти самые десять лет, бесконечно продлевая студенческие визы – где она только не училась! – при этом сохраняя свою работу на полставки, чтобы оплачивать счета. Подобные студенты начинают обычно с двухлетнего курса английского, потом проходят ещё курсы для получения специальности, потом отправляются в университет, по окончании которого можно получить рабочую визу. Рабочая виза и виза высококвалифицированного специалиста позволяют жить и работать в стране на протяжении пяти лет, после чего уже можно подавать на ПМЖ и гражданство. Но для большинства заявителей подобная стратегия – своеобразный подвиг, о котором они не особо любят рассказывать.
Самое сложное при подаче стандартного заявления – найти двух британских граждан со статусом в обществе, которые знают вас несколько лет и могут поручиться за вашу благонадёжность и респектабельность. «Статус в обществе» предполагает достойную профессию учителя, юриста или государственного служащего (список неполный), и англичане данных профессий не всегда имеются под рукой у иммигрантов, задействованных в частном секторе. В качестве поручителей не годятся любые английские родственники, что затрудняет задачу, ведь англичане не очень расположены давать поручительство за малознакомых иммигрантов.
Другая трудность заключается в том, что нужно перечислить все периоды отсутствия в Великобритании за последние пять лет. Тем, кому при каждом въезде и выезде из страны ставят штамп в паспорт, сделать это будет значительно легче. Когда подобную форму заполняли мои подруги из Латвии и Литвы, чьи паспорта обычно не омрачены въездными штампами, им пришлось всерьёз поломать голову и вспомнить, когда и куда они ездили, поднять все заявления на отпуска и провести опрос мужей, друзей и знакомых. В то время как я просто открыла паспорт и скопировала даты со всех штампов. До сих пор вспоминаю, как обнаружила в своём паспорте неведомую мне поездку в Россию на четыре дня, воспоминания о которой начисто стёрлись из моей памяти. Разговоры с родителями и друзьями никакой поездки в Россию в это время не подтвердили. Бизнес-командировок у меня не было, срочных дел в Москве тоже. Тем не менее въездной и выездной штампы стояли. Я уже было начала беспокоиться о том, кто мог слетать по моему паспорту в Россию без моего ведома, пока не вспомнила, что на самом деле летала в Беларусь навестить подругу и сделала пересадку в России. Беларусь не ставит штампы российским гражданам для въезда на свою территорию, поэтому в паспорте отразился только мой полёт в Москву.
Если вы до сих пор не сдавали отпечатки пальцев, в этот раз их придётся сдать, как и сделать биометрическую фотографию для архива Хоум Офиса. Многих заявителей с не совсем безоблачной иммиграционной историей очень печалит этот факт: фамилию можно поменять, паспорт можно купить, новую биографию выдумать, а вот сдача отпечатков пальцев – процесс необратимый. Она навсегда закрепляет тебя под одним именем и фото. Но и тем, кому скрывать нечего, тоже не нравится, что их теперь оцифровали: кто знает, в каких целях будут использованы эти данные! Вдруг придёт время Большого Брата и государство получит тотальный контроль над личностью. И так уже на каждом шагу камеры, телефоны прослушиваются, а базы данных клиентов крадутся, продаются и теряются.
Хоум Офис рассматривает заявление в течение шести месяцев и, если им не требуются дополнительные бумаги или личная встреча, присылают своё решение по почте.
Церемония получения гражданства. Даже если решение по вашему вопросу оказалось положительным, вы не являетесь гражданином Великобритании, пока не присягнёте на верность королеве, для чего Хоум Офис приглашает вас в ближайший регистрационный офис на церемонию гражданства. Церемония бронируется заранее, и, если вы согласны разделить её с группой других иммигрантов, то за неё не нужно платить. Суть церемонии состоит в том, что вы приносите публичную присягу монарху и обещаете быть примерным британским гражданином. После этого вам вручают сертификат и фотографируют рядом с британским флагом и портретом королевы. При желании вы можете остаться на чашечку чая-кофе.
Индивидуальная церемония будет стоить от пятидесяти до ста пятидесяти фунтов, в зависимости от места. Понятное дело, есть места более престижные – понтовые учреждения в центре города, например. Преимущество индивидуальной церемонии не только в том, что можно выбрать удобное для вас время, но и в том, что вы получите более личные впечатления. В крупных лондонских округах, вроде Брента, иные церемонии набирают полсотни иммигрантов и ещё больше их друзей и родственников, поэтому прочувствовать момент вряд ли удастся. Администраторы слишком заняты организацией процесса, а гости создают много суеты, поэтому предаться сентиментальным мыслям будет непросто. Если вы крестились в православной церкви в период наплыва желающих, вы поймёте, о чём я говорю.
Получение паспорта. К сожалению, процесс не заканчивается за дверями регистрационного офиса, и британский паспорт не вручается одновременно с сертификатом о гражданстве. Гражданство – это статус, дающий ряд гражданских прав вроде участия в выборах и получения социальных пособий. От постоянного вида на жительство (Indefinite Leave to Remain) он отличается тем, что можно покинуть Великобританию на несколько лет, не опасаясь, что возращение окажется затруднительным или невозможным. Паспорт – это, по сути, документ для путешествий за границу и не является предметом первой необходимости. Я слышала, что некоторые британцы живут вообще без паспортов, используя водительские права в качестве документа, удостоверяющего личность – ведь они не собираются покидать родную страну даже во время отпуска.
Бланк заявления на паспорт можно приобрести в ближайшем почтовой отделении, за дополнительную плату работник почты проверит ваши бумаги и оформит доставку сопровождающих документов заказным письмом. Вам понадобятся лишь две фотографии паспортного размера, сертификат о гражданстве и тот паспорт, которым вы сейчас пользуетесь. Единственная загвоздка состоит в том, что вам опять нужно найти британца с «положением в обществе», который заверит вашу фотографию. Если вы не меняете фамилию и не осложняете процесс прочими формальностями, ваш паспорт будет готов в течение восьми недель.
Собеседование. Вас также могут пригласить на собеседование в паспортный офис, где в течение двадцати минут будут дотошно гонять по вашей биографии. Готовиться к такому собеседованию не надо – ответы на вопросы знаете только вы. И в этом суть беседы: паспортный офис желает убедиться, что вы – это вы. Будьте уверены, чиновники не только уточнят в разговоре все подробности вашего заявления (адреса, имена, даты рождения и свадьбы родителей), но и могут попросить описать дом, в котором вы живёте, спросить, как вы добираетесь до работы, какому банку принадлежит ваша кредитная карта, сколько людей живёт с вами в доме и где находится ближайший супермаркет. Они должны убедиться: вы не смущаетесь, не задумываетесь и отвечаете на вопросы легко и непринуждённо, как человек, которому нечего скрывать. В принципе, несложная процедура, только немного похожа на допрос в полиции, потому что никакой обратной связи от чиновника – его задача наблюдать за вашими реакциями, а не демонстрировать свои. Если собеседование прошло успешно, паспорт приходит в течение нескольких дней. Современные британские паспорта, подобно денежным купюрам, обладают великим множеством водяных знаков и голограмм, далеко не каждый британец обладает подобным произведением искусства. Считайте, что вам повезло.
После этого можно бронировать билет в Париж тем, кому до этого туда была нужна виза. Или отпраздновать и более скромно, например походом в ближайший паб на свою первую пинту пива в качестве британца.
Скрытые правила английского офиса
Приключения экзотической зверюшки
В последнее время мне всё чаще встречаются иммигранты нового поколения. Продвинутые, динамичные, с приличным уровнем языка. Если в начале нулевых русскоязычная молодёжь Лондона работала в основном на стройках, в ресторанах и отелях, то теперь я вижу их сплошь и рядом в английских офисах, на вполне достойных должностях и окладах. Это жизнь другая стала? Или это моё окружение поменялось?
На курсах по уменьшению акцента меня определяют в группу, где уже трое русских: один парень – арт-директор, второй – программист, девушка – менеджер по проектам в банке HSBC, причём все только по два года в Лондоне. Какая-то другая реальность по сравнению с моими первыми годами здесь. Девушка из Питера контрактирует отели, москвичка преподаёт химию в лондонском университете, парень из Новгорода работает трейдером в банке. Значит, есть пути, люди их нашли, встроились, втянулись в новую жизнь… Мы стали не хуже западных европейцев, нас воспринимают всерьёз. Или каждый случай – это исключение, отдельный подвиг?
Помню, как шесть лет назад отчаянно пыталась вписаться в английский офис. Высшее образование и опыт офисной работы имелись, но ведь это было в РОССИИ. А всё, что в России, не считается. До сих пор помню ощущение победы, что, наконец, получила приличную квалифицированную работу, с человеческим расписанием, с ежегодными премиями, бонусами и прочей атрибутикой британских «белых воротничков». Тогда офисная работа казалась тем самым скрытым рынком труда, на который нет доступа русским.
Я в прошлом работала преподавателем и журналистом, но мне понадобилось несколько лет, чтобы доказать своим британским коллегам, что я способна справиться с работой офисного клерка. Работа примитивная и не требовала ни мозгов, ни образования, ни какого-то оригинального творческого подхода. Совсем не английские по происхождению, но выросшие и выученные в Англии люди бойкотировали меня целый год, потому что я не так ходила, не так сидела, не так говорила. Они просто не понимали моих реакций. Им всё казалось чудным – даже манера говорить «ага» вместо «ОК». А ведь аутсайдером я никогда не была и во все русские коллективы вписывалась и вписываюсь на раз-два.
По первости меня дико доставала привычка сотрудников спрашивать «Are you OK?» всякий раз, когда они проходили мимо моего стола. Я рефлекторно начинала осматривать себя на предмет погрешностей своей одежды или причёски и, не находя таковых, выжидающе смотрела на коллег. Они пугались и отскакивали чуть ли не со словами «чур меня». Потом я поняла, что в ответ на этот вопрос, даже если он задан десятый раз за день, нужно расплываться в идиотской улыбке и сладким голосом говорить: «I am fine, thank you!»
Мой муж, специалист солидного офиса, при поиске нового ИТ-сотрудника признаётся, что никогда не взял бы на работу русского. Я возмущённо заявляю, что у нас первоклассные программисты, очень толковые ребята, ничем не уступают местным. Супруг качает головой: «У меня нет времени на адаптацию человека к английским условиям работы, мне нужно, чтобы он с первых дней вписался в рутину и стал полноценным винтиком в нашем механизме. У нас слишком маленькая компания и слишком интенсивная нагрузка, чтобы позволить себе обучать новичков местным приколам».
Уточняю такую позицию в разговоре с другим англичанином, веб-дизайнером-фрилансером. «Дело не в национальности, – заверяет он. – Большая корпорация – это огромный механизм. Там нет места индивидуальности, человек должен быть понятным и предсказуемым. На собеседовании менеджеру важно почувствовать, какой ты человек, убедиться, что ты не просто способен выполнять работу, но быстро вольёшься в коллектив и не доставишь хлопот. Уволить работника в нынешних условиях очень сложно. Особенно толкового, в принципе справляющегося с работой – в этом случае требуется большая изобретательность. Поэтому лучше не рисковать с самого начала и не брать человека, который, вполне вероятно, будет вести себя нестандартно».
Я их где-то понимаю. На моей памяти был случай, когда только что взятая на работу испанка обнаружила привычку материться вслух, есть за рабочим столом пахучие блюда, грызть ногти, громко вздыхать и отпускать неполиткорректные замечания («Меня раздражает французский язык!», «Что это за странное имя „Раки“?» «Не люблю поляков, все поляки, которые мне попадались, придурки»). Я видела, как её соседка замирала при каждом таком изречении и всем своим видом демонстрировала, что она к этой крамоле непричастна. Менеджерам понадобилось три месяца, чтобы избавиться от «неудобной» сотрудницы, а она ещё не прошла испытательного срока! По счастью, они нашли существенные ошибки в её работе и облегчённо с ней распрощались. Потом долго вспоминали её присутствие как ужасное недоразумение.
Но излишняя приветливость, будьте уверены, тоже насторожит сослуживцев – не меньше, чем угрюмость и прямолинейность. Нет-нет, не надо испытывать искренний интерес к людям, гораздо лучше дежурно улыбаться и говорить на абстрактные темы. Абсолютно противопоказано сближаться с коллегами и рассказывать трагические истории из своей жизни. Зато совершенно спокойно можно поболтать про секс и посплетничать. Не надо приносить им домашние пироги и блины, даже конфеты, зачастую у них предубеждение против всего, исходящего от русских. На вопрос: «are you busy?», который задаётся каждым встречным вместо приветствия, нужно всегда отвечать: «very busy», даже если вы сидите в чате с приятелем. Нужно уметь обречённо вздыхать, когда пришло время идти на собрание (начальство не уступит остальным в этом искусстве), закатывать глаза в понедельник, как великомученик, и поздравлять друг друга с пятницей. Если бы я так бурно радовалась пятнице в России, меня бы уволили в первый же месяц.
А эта образцовая бюрократия, когда каждый чих должен быть согласован с менеджером! В России чем меньше хлопот ты доставляешь начальству, тем лучше. А здесь каждая поломка в компьютере должна пройти через всю иерархию менеджеров. В нашей компании было пятьсот человек, и все старались «look busy». Возможно, в маленьких компаниях всё намного проще.
Здороваться со всеми по двадцать пять раз на дню – особый прикол, но к нему привыкаешь быстро. К дурацкому формальному вопросу «как дела?», когда всем начхать на твои дела, тоже. Но к тому, что все строчат друг на друга доносы вместо того, чтобы высказать свои претензии в лицо, привыкать пришлось не один год. А вдобавок ещё и получать нагоняй от начальства: почему не поставила нас в известность о чьём-то проколе? Да потому что я высказала всё, чтó думаю, на месте». Я никак не могу примириться с английской культурой строчить жалобы на коллег начальству, вместо того чтобы поговорить с ними лично. Опрошенные англичане делают большие глаза – они ведь так не любят разборки! – и говорят, что менеджер на то и существует, чтобы решать спорные вопросы, зачем же выяснять отношения с коллегой самолично? Но ведь её после моей жалобы накажут, и наши отношения от этого не улучшатся, скорей всего, я приобрету врага, которые будет пакостить мне при всяком удобном случае. Английский ответ: начальник существует не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы решать проблемы.
Ну а уж наш русский «customer service» доводит англичан до белого каления. Сколько раз я слышала упрёки в грубости! Я была груба с клиенткой? Да она понятия не имеет, что такое грубость! Написание писем по-английски, с многочисленными расшаркиваниями и избеганием прямых вопросов – своего рода талант, он оттачивается годами. Поначалу мне было велено использовать шаблоны, написанные моим менеджером. Ибо нельзя спрашивать клиента: «Так вы будете покупать?» Нужно написать что-то вроде: «Надеюсь, вы удовлетворены предложенными условиями и рассмотрите наше предложение положительно. Дайте мне знать о вашем решении. Жду с нетерпением».
И с манерой одеваться немало сложностей. Радуются очаровательному женственному стилю россиянок только мужчины. Англичанки отправляются на работу в таком виде, как будто собрались выносить мусор (особенно в дни упразднённого дресс-кода), и ненавидят лютой ненавистью все эти каблучки, узкие юбочки и аккуратно напомаженные губки. Лучший способ нажить себе врагов в английском офисе – одеваться женственно и с учётом особенностей своей фигуры. «You are so brave to wear such skirt» или «Are you going out tonight?» означает, что вы выглядите, как проститутка. И сослуживицы немедленно обсудят это за вашей спиной.
Ну и вы должны, конечно, понимать секретный язык англичан – и речь не про тщательно выученную грамматику и обширный словарный запас. Надо знать, что «в целом неплохо» означает полный провал, «немного доделать» – переделать полностью, а «смелое и нестандартное решение» – «от этого сотрудника пора избавляться, пока он не завалил весь проект».
Карьеры в офисе я не сделала. В сфере обслуживания должность начальника отдела не означает, что ты перестанешь заискивать перед клиентами и займёшься более лёгкой и интересной работой. Наоборот, начальнику отдела приходится заискивать в два раза больше и разгребать кучи дурно пахнущих проблем, с которыми не справились подчинённые. В общем, стимула расти никакого. Нет, со сферой обслуживания я попрощалась окончательно.
А коллеги после пяти лет работы вдруг заявили при расставании, что, хотя я так и не вписалась в коллектив, но умудрилась к каждому найти подход и создать незримую связь, которую им не хочется разрывать. Даже отметили, что моя прямолинейность – это не отсутствие манер и уважения к собеседнику, а искренность и непосредственность, которую так редко встретишь в современном мире. И они, несмотря на все мои странности, в число которых входили прогулки на шпильках и честное выражение своего мнения, ко мне привязались.
Скромность украшает человека
Почему мы не можем просить о повышении
Как преподаватель русского языка я много работаю с частными студентами, которые уже достигли определённых профессиональных высот. Изучение иностранного языка для них лишь очередной этап карьеры, ведущий на более высокую ступень. Некоторые руководят коллективами, сами нанимают людей на работу. При обсуждении социально-экономических тем я люблю задавать им вопросы о трудоустройстве в Британии. Недавно занималась со студентом, который до этого провёл все утро, интервьюируя четырёх кандидатов на должность заместителя начальника отдела. Он посетовал, до какой степени люди не умеют рекламировать себя.
Если даже англичане не умеют, что же говорить о наших соотечественниках, которые при высшем образовании и солидном профессиональном опыте на родине начинают в Лондоне с неквалифицированных работ. Потому что не верят, что их возьмут на квалифицированную, или не знают, как её получить. Множество русскоязычных девушек, которые в родной стране были преподавателями, медсёстрами и инженерами, в британской столице работают официантками, уборщицами и бэби-ситтерами. Мужчины часто находят трудоустройство на стройках и автомойках. Просто потому, что там с первого дня можно зарабатывать неплохие деньги.
Моя подруга получила должность персонального ассистента директора крупной компании после двух лет работы гувернанткой, и для неё это был выход на новый уровень карьеры, хотя и при понижении общего дохода. Однако после шести лет на этой должности она обнаружила, что совмещает функции нескольких сотрудников и даже частично выполняет работу своих начальников. Её зарплата при этом составляла двадцать тысяч фунтов в год. Она не только приобрела солидный опыт персонального ассистента (которые, к слову, в Лондоне зарабатывают по тридцать-сорок тысяч фунтов в год), но и освоила сферу деятельности компании вдоль и поперёк. Как талантливый организатор и ответственный человек, незаметно взяла на себя ряд обязанностей, которые не полагались ей по должности, например, обучение нового персонала. Кто же будет возражать, если человек работает за себя и за других и при этом не жалуется? В какой-то момент женщина обнаружила, что всё её окружение уже давно расслабилось и курит бамбук, в то время как она совершает трудовые подвиги в одиночку. Год проходил за годом, не принося ей никакого вознаграждения – ни щедрого рождественского бонуса, ни повышения в должности, ни роста зарплаты. Когда сотрудники начали докладывать ей, что на кухне закончился сахар, а принтер зажевал бумагу, она осознала, что взвалила на себя слишком много. Написала заявление об уходе и положила на стол директору.
Директор всерьёз расстроился, что такая добросовестная и способная сотрудница решила покинуть компанию. Он к ней привык, и его более чем устраивало, как она справляется со своими должностными обязанностями. Но она ни разу не заговорила о повышении. А ему и в голову не пришло, что он сам должен что-то предложить ей. Директор срочно вызвал к себе её непосредственного начальника, они долго обсуждали ситуацию. И, в порядке исключения, решили предложить обиженной женщине зарплату намного больше прежней – как компенсацию за упущенные годы. Но она всё равно ушла, к их величайшему изумлению. Просто потому, что перетрудилась, перегорела и потеряла интерес к работе, как и веру во вселенскую справедливость.
Думаю, подобную ситуацию наблюдали или переживали многие читатели. Нам всё кажется, что в один прекрасный день начальство заметит, как мы великолепно работаем, сколько на себе тащим, и по справедливости вознаградит нас. И как горько бывает, когда время идёт, наш профессионализм растет, а нас всё никак не могут оценить по достоинству!
Мой студент, руководитель солидной компании, тут же восклицает: «А разве у начальника нет других забот? Или у него лишние деньги, чтобы гоняться за гордым молчаливым сотрудником и навязывать ему повышение зарплаты? Подчинённый должен рассказать ему о своих заслугах. Если сотрудник и в самом деле приносит много пользы, почему бы и не поощрить его?»
Мы все прекрасно знаем, что нужно уметь себя рекламировать, демонстрировать свои профессиональные и личные таланты, фиксировать свои достижения и эффектно преподносить их начальству. Но в реальной жизни очень редко следуем этой стратегии. Нас ведь учили: скромность украшает человека, хвалить себя нехорошо…
Англичане страшно не любят хвастаться, у них это считается дурным тоном. В частном общении образованный англичанин среднего и выше класса никогда не будет бравировать своими профессиональными, материальными или спортивными успехами, а если и заикнётся о них, то в иронично-пренебрежительном тоне. Вроде как он и не делал ничего для их достижения, и вообще значения этому не придаёт. Англичанин скажет, что неплохо играет в гольф, будучи лучшим игроком своего клуба, в то время как американец заявит об этом в первые минуты знакомства. Мой муж вот так между прочим и даже нехотя признаётся, что учился в Кембридже. Ему как будто неловко за то, что он такой способный. Говорить о себе вообще неприлично. Когда мои студенты сдают экзамены по другим предметам и я спрашиваю об их результатах, они дают уклончивые ответы и никогда не говорят, сколько баллов получили. Потому что говорить о низких результатах никто не хочет, а о высоких – нескромно. Самый блестящий ответ, который я получила по этому поводу: «I can’t say I am displeased with my results» (Не могу сказать, что результаты меня огорчили). После десяти лет в Англии я понимаю, что этот студент получил достаточно высокий балл.
Зато англичане никогда не забудут упомянуть все свои успехи, таланты и достижения во время собеседования при устройстве на работу. Вот тут скромность совершенно не приветствуется, и мой скромный интровертный муж начинает продавать себя так, что мне, при всей моей хвастливости, даже и не снилось. Тут он упомянет и Кембридж, и публикации в студенческой газете, и знание трёх языков, включая русский – даже если это не имеет отношения к работе, всё равно демонстрирует его как разностороннюю и целеустремленную личность. И вся его природная скромность не мешает ему дотошно фиксировать свои успехи в работе. Он представляет их в цифрах, графиках и детальных формулировках, чтобы обосновать очередное повышении зарплаты себе любимому. В школе их этому учат, что ли?
Оказывается, учат. Не в каждой школе, разумеется, это же Великобритания с её классовой системой. Но именно в школе британские дети учатся отстаивать свою позицию, выражать мнение по самым разным поводам и гордиться тем, что они обладают какими-то уникальными способностями, которых нет у других людей. Наши мамы, старшие родственники и учителя учили нас не оценивать себя слишком высоко и не выделяться из массы. Я могу только предположить, что советскому государству не нужны были индивидуалисты с независимым мышлением. Эта независимость мешала им становиться винтиками в большом механизме и делать, как велено. Поэтому я очень долго и упорно доказывала британским работодателям, что могу справиться с работой не хуже, чем другие сотрудники. А нужно было показать, что я могу лучше других. Более того, я могу делать то, что до меня никто не делал.
Остаётся только сетовать, что наши мамы и учителя не научили нас не только демонстрировать свои таланты, но и осознавать их. Мы тратим годы жизни на то, чтобы бороться со своими недостатками, вместо того, чтобы развивать достоинства. В нашей системе образования заложен принцип: предметы, в которых слаб, нужно вытягивать всеми силами, зачастую в ущерб тем, которые любимы и даются легко. А ведь именно сильные стороны определяют нашу будущую профессиональную нишу. Я была лучшей ученицей в классе по русскому языку, но совершенно не тянула математику, поэтому последние два года школы ушли на борьбу с алгеброй. И мне понадобилось ещё десять лет, чтобы понять, что я хороший гуманитарий. Ведь все эти годы меня угнетало то, что я плохой технарь. В результате работаю преподавателем и журналистом, достаточно успешна в обеих сферах. Но этот успех пришёл не раньше, чем я осознала свои сильные стороны и сделала ставку на них.
Правда, иногда даже самая блестящая подготовка не даёт нужных результатов. После четырёх лет работы в офисе, натасканная собственным мужем, я пришла к начальнице просить повышения и продемонстрировала свои успехи в цифрах, таблицах и блестящих фразах, мужем же и написанных. Я не получила ничего. Просто потому, что бюджет компании не предполагал повышения зарплат в этом году, в отделе и так наблюдался переизбыток супервайзеров, а начальница не была привязана ко мне настолько, чтобы идти на конфронтацию с руководством. Я ушла в другую компанию и сразу же получила больше денег, полномочий и возможностей для развития. Мы все зависим от объективных обстоятельств.
Часть 2
Карьера по-английски
Нелинейный подход к работе
Что англичанину хорошо, то русскому не очень
Не один год с интересом наблюдаю, как англичане карьеру выстраивают. Ещё со школьных лет они в большинстве своём чётко представляют, куда хотят попасть в итоге – желаемые должность, зарплату и уровень жизни. При этом прямой линии из точки «А» в точку «Б» по пути к цели не прослеживается, и мне понадобилось лет восемь, чтобы понять алгоритм их карьерного продвижения. Зачастую у них даже образование с карьерой не связано никак. Бывают, конечно, люди с чётким видением своего пути – мой муж ещё со школы определился с направлением деятельности, окончил соответствующий вуз, после чего начал продвигаться в банковской сфере. Но и он проявляет большую гибкость. Получил экономическое образование, увидел, что программирование хорошо идёт, переучился на IT. Потом вычислил, что программисты больше всего в финансах зарабатывают, влез в финансовый сектор, поменял несколько компаний и потихоньку продолжает торить эту дорожку.
Это ещё более-менее прямой путь. А в основном я наблюдаю, как англики, окончив университет по какой-то левой специальности (по принципу «изучаем то, что прикольно»), начинают работать в каких-нибудь кофе-шопах или на ресепшн. Русские, наблюдая такое, только руками разводят: ну на фига было высшее образование получать? Периодически эти «новобранцы» ввязываются в какие-то благотворительные проекты или проходят стажировку в крутой компании за треть зарплаты. Или устраиваются в агентство и каждый месяц работают на новом месте, занимаясь разной мелочёвкой – на телефонные звонки, например, отвечают. Наши опять же недоумевают: какой смысл работать бесплатно или за копейки, терять время на какую-то фигню, если ты планируешь серьёзную карьеру? Англичане между тем получают первый опыт работы и рекомендации, через годик устраиваются в какой-нибудь офис секретарями или клерками, через два года переходят в супервайзеры, ещё через два – в замначальники отдела, через три уже начальствуют в другом отделе, а то и в другой компании. Потом – должность в компании покруче, которая занимается совершенно другими делами. Профессии на этом пути нередко меж собой мало связаны, но повышение зарплаты и/или статуса при каждом таком скачке налицо (иногда кажется, им безразлично, чем заниматься, лишь бы в должности повышали). И годам к сорока сидит такой кочевник уже на приличной зарплате и должности. При этом ни на связи они не рассчитывают, ни на личные симпатии босса. Пробиваются сами, методично набирая опыт работы.
Всё равно, какое у тебя образование, главное – чтó ты умеешь делать и достиг ли на прежних позициях каких-нибудь результатов. И дело не в овладении конкретной специальностью, а в том, что где-то они научились работать в команде, ещё где-то получили опыт индивидуальной работы и ответственности, затем попробовали руководить командой из трёх человек, а на новом месте занялись прямыми продажами. По ходу презентации навострились проводить, французский подтянули… И в итоге сидят, где наметили, но не на конкретной должности в конкретной компании (хотя может быть и такое), а на том уровне зарплаты, который планировали, живут в правильном районе и обучают детей в правильной школе. Про свою цель ни на минуту не забывают, но по пути к ней – сплошные зигзаги.
Неудивительно, что нашим сложно вписаться в эту систему. Мы привыкли рассчитывать на хорошее образование, на связи и протекцию, на личное обаяние и везение. Выпускнику престижного университета стыдно торговать мобильными телефонами, да и тупиковый это путь – никто потом всерьёз не будет принимать. Есть у нас и другие критерии «хорошей работы». Пусть зарплата так себе, но должность крутая, девушек впечатляет. Ещё начальник невредный, коллектив приятный, в Интернете сидеть позволяется, и личными делами на работе заниматься можно, телефон и принтер для личных целей использовать. От дома недалеко, друзья в коллективе появились, можно чаи гонять по полдня. Ну и перспектива разовой, но щедрой премии в конце года или заграничных командировок.
Англичане на работу приходят работать, для них такие приятные мелочи не принципиальны. В качестве бонусов они могут рассмотреть льготы на питание или проезд, пенсионные взносы и даже тренинги, на которые компания посылает за свой счёт и в рабочее время. Загранкомандировки никого не умиляют, чаи пьют дома, а друзей заводят за пределами офиса. Конечно, хорошего начальника и коллектив никто со счетов не сбрасывает, но в приоритете – опыт работы. Один из моих начальников был блестящий руководитель, просто талантище. И вдохновлять умел, и уговаривать, и запугивать – бывало, на вечер пригонят несколько человек из агентства, он их в первый раз видит, а организовывает работу на раз-два в условиях цейтнота. Но, поскольку выбраться из замов в начальники отдела не было возможности, и его непосредственный руководитель сидел в своём кресле плотно, он подавал заявки на вакансии начальника отдела в другие компании. Не брали – «недостаточно опыта работы». Я разводила руками: «У тебя больше опыта, чем у кого-либо, ты каждый день в полях». А работодатели хотели опыта на руководящей должности от трёх лет. Вот он и оставался на своём месте, высиживал эти три года.
Разница между низкими и высокими зарплатами в Англии не такая большая, как в России, поэтому никто себе под Новый год не загадывает «в следующем году получать в два раза больше, чем сейчас». Увеличить доход в два раза можно лет за десять, а то и за двадцать, и пахать ради этого придётся немало. Ну и, конечно, никто не рассчитывает, что прилетит друг-волшебник в голубом вертолёте и сделает его большим начальником с высокой зарплатой, а пока он будет проводить рабочее время в Фейсбуке и чатиться с коллегами. Надежда на чудо англичанам не присуща. Они люди очень прагматичные, с хорошо развитым здравым смыслом.
Относительно фаворитизма: у особо одарённой внешними данными девушки карьера может пойти не лучше, а даже хуже, чем у «серой мышки», потому что начальник побоится её продвигать по службе и повышать зарплату. Нередко красавицам приходится пахать в два раза больше, чтобы доказать коллегам и начальству, что они получили свои премии и должности не за красивые ноги. Нельзя сказать, что ни одна красавица не добилась повышения за счёт симпатий шефа, но это может стоить шефу собственного рабочего места. Поэтому он ещё сто раз подумает, стоит ли проявлять подобную благосклонность. Очень вероятный в случае «служебного романа» развод с потерей большей части состояния тоже не вдохновляет на любовные подвиги, красавицами предпочитают любоваться издалека. Может быть, читатели помнят английский фильм «Реальная любовь» («Love Actually»), где премьер-министру пришлось удалить приглянувшуюся девушку из своего офиса, чтобы любой комплимент или выражение симпатии не стали поводом для скандала на почве злоупотребления служебным положением.
Ну и завершающий штрих в этой зарисовке о «карьере по-английски»: засиживаться на рабочем месте подолгу не приветствуется. Это в России стереотип ещё с советских времён – если человек поменял много рабочих мест, значит, неблагонадёжный «летун». У нас также высоко ценится лояльность компании. А здесь наоборот: если пять лет сидишь на одной должности и в одной компании – ты лентяй или неудачник. Ещё раз повторю: передвигаться из одной компании в другую, постепенно повышаясь в должности, считается самой правильной стратегией.
Махинации на экзаменах
Кто кого обманывает?
Мне приходилось сдавать немало экзаменов в Англии – несколько по английскому языку, два по немецкому, экзамен на знание жизни в Великобритании, теорию вождения и ещё парочку по работе. А когда пришла очередь самой проводить тесты для студентов, начала понимать, почему на всех экзаменах в Англии такая суровая дисциплина. Вроде англичане обычно занимают позицию «не пойман за руку – не вор». А как дело доходит до экзамена – презумпция невиновности забыта и сразу ощущение концлагеря. Шаг в сторону рассматривается как побег.
Сразу оговорюсь: «ботаником» я никогда не была. В школе мне не давались математика и точные науки, поэтому шли в ход разные уловки – формулы по алгебре, записанные на обратной стороне пенала, теоремы по геометрии, зашифрованные никому не понятными символами, пометки в самых неожиданных местах, где учителю и в голову не придёт искать. Ну а если уж ничто не помогало во время контрольной по физике, в моём распоряжении всегда были одарённые мальчишки за соседней партой, которым я взамен помогала с русским и английским языком. Хороший был бартер и хорошая дружба.
В студенческие годы периодически прогуливала лекции и помалкивала на семинарах, поэтому от экзаменов меня не освобождали. Как водится у студентов, особенно проживающих в общежитии, интенсивная учёба начиналась в последние три дня перед экзаменом. Экзамены я сдавала неплохо, даже по непрофильным предметам, полагалась на крепкую память и хорошо подвешенный язык, природную грамотность, начитанность и прочие таланты. По непрофильным предметам, которые никак не давались – экономика какая-нибудь или философия – добросовестно писала шпаргалки, надеясь на то, что если использовать их не удастся, всё равно что-нибудь запомню, пока пишу. Шпаргалки у меня получались мощные, по таким учебные пособия можно издавать. Но подобных амбиций у меня не было, главное – сдать экзамен и забыть этот кошмар. Студенты понимали, что экзамен – это лотерея, вопрос личного везения и всё в таком духе. Мы были заодно и поддерживали друг друга. Кроме отличников, конечно. Итогом моей учёбы после всех этих перипетий стали вполне достойные оценки в дипломе.
В общем, не было такого экзамена или теста, в котором хоть чуть-чуть нельзя было бы сжульничать. А в Англии мне сразу рассказали, во чтó может вылиться жульничество, причём, даже самое невинное, поэтому мои криминальные таланты пропали втуне. Все экзамены по английскому языку сдавались самым добросовестным образом. Не всегда на желаемую оценку, но немного подготовки – и результат улучшался. Мне вовсе не хотелось вылететь с экзамена, когда за него заплачено больше сотни фунтов личных денег и на карту поставлены новая работа или продление визы. То же касается и других экзаменов.
И вот пару лет назад настал мой черёд в роли преподавателя принимать тест по окончании очередного уровня курса русского языка. Это ещё не официальный экзамен – на тот приглашают независимых экзаменаторов, которые никогда не учили этих студентов, чтобы их нельзя было разжалобить, подкупить или запугать. Тесты, которые пишут мои студенты, тоже проверяются независимыми преподавателями, а моя задача – провести устный экзамен и организовать прослушивание. Чтение и грамматическое задание испытуемые выполняют по выданным перед тестом распечаткам, и эти бумаги тоже уходят на проверку другому преподавателю, чьё имя студенты не знают. На парте не должно быть никаких книг, тетрадей и словарей, составленная дома тема рассказывается по памяти. На весь тест отводится час, по пятнадцать минут на каждый модуль.
Мой первый опыт: два студента, англичанин и девушка, скажем так, азиатского происхождения. Абсолютно разный подход к учёбе, работе и жизни. С англичанином мы уложились в пятьдесят минут. Он написал всё, что помнил, ответил на вопросы и откланялся. Я предложила ему составить план устной темы для опоры, но он отказался. Со студенткой мы сидели два с половиной часа. У меня, разумеется, не было намерения завалить её, и я переживала за её результаты, в конце концов, это ведь и оценка моей работы. А она, почувствовав, что у меня нет чётких критериев поведения на экзамене, безбожно давя на наши хорошие отношения и зная мою мягкую натуру, выжала из неопытного экзаменатора максимум послаблений. Запись устной темы мы с ней делали четыре раза. В очередной раз споткнувшись, она начинала причитать, что всё забывает из-за стресса, и мне приходилось останавливать запись. Я разрешила ей составить план темы на английском – она умудрилась написать русские слова латинскими буквами в надежде, что я не замечу. Но я заметила – подобного опыта у меня у самой предостаточно. Когда я начала задавать вопросы по представленной теме, она чуть ли не расплакалась и уверяла, что не понимает вопросов. Пришлось опять перезаписывать. Письменную часть вместо пятнадцати минут выполняла полчаса, а я не знала, имею ли право отобрать у неё бумаги. Письменное задание она непрерывно комментировала, уверяя, что не знает всех этих слов, что мы не проходили эту тему, что тема вообще не заявлена в программе. Всеми правдами и неправдами умудрилась вытянуть из меня значение пары незнакомых слов. Словом, по окончании теста я чувствовала, что сама провалила его.
С экзамена я вышла в смятении, вечером всё рассказала мужу. Он буквально подскочил на стуле и заявил, что такого ни в коем случае нельзя допускать, что всё перечисленное называется страшным словом «cheating» (мошенничество), и если администрация колледжа узнает о том, что я способствовала подобному поведению, то я потеряю не только работу, но и право преподавать. Пришлось идти на следующий день к начальству и объяснять ситуацию. Мол, дала слабинку, не сориентировалась. Начальство быстро въехало в суть дела. Результаты студентки аннулировали и назначили её на повторный тест с другим преподавателем. Поскольку то был не официальный экзамен, а текущий тест, шума поднимать не стали. Уж не знаю, как объяснили ей необходимость пересдачи. А я сделала выводы на будущее.
Отловила в коридоре того англичанина, который сдавал тест первым, и спросила, почему он не воспользовался моим предложением выписать наиболее сложные слова и ни разу не спросил о значении незнакомых слов. Он посмотрел на меня в изумлении и ответил: «Но это же cheating!» Я провокационно спросила, не переживает ли он, что получил меньший балл, чем мог, и получила простодушный ответ: «Значит, я недостаточно хорошо подготовился». Тогда, пойдя ва-банк, я поинтересовалась, не мешает ли ему в работе излишняя честность. Кажется, он вообще не понял, о чём я говорю. Сказал, что из-за махинаций можно потерять не только работу, но и деловую репутацию. А он её не первый год создаёт.
Пожалуй, нам никогда не понять англичан!
Головная боль работодателя
Борьба за равные возможности уходит в другую крайность
Недавно мы с группой студентов-вечерников проходили тему «Рынок труда». Обсуждали современные способы поиска работы, рассматривали аспекты составления резюме, описания рабочих обязанностей и рекрутинга новых сотрудников.
Объявление, взятое в качестве учебного примера, вызывает неоднозначную реакцию моих британских студентов. Инофирма ищет переводчика для работы на конференциях и презентациях, девушку до двадцати пяти лет. Помимо высшего образования и прекрасного знания английского языка, требуются навыки работы с компьютером, опыт работы в иностранной фирме не менее двух лет, умение работать в команде, стрессоустойчивость и приятные внешние данные. Предполагаются командировки за границу.
Я-то, прочитав такое, была озадачена вопросом: сколько девушек, окончивших университет, успевают отработать в иностранной фирме два года до того, как им исполнится двадцать пять? Ведь пятилетнюю университетскую программу российские студенты заканчивают в двадцать два года, и сократить этот срок нет никакой возможности. А мои студенты сразу же заговорили о том, что половые, возрастные и эстетические признаки не могут быть критериями хорошего специалиста. Британские законы не позволяют таких ограничений приёма на работу, даже вакансия охранника и строителя не должна исключать женщин, а вакансия гувернантки – мужчин. Я это знаю. Но, руководствуясь своим русским менталитетом и надеясь спровоцировать дискуссию, поясняю: когда русский директор фирмы ищет работника, с которым ему придётся тесно сотрудничать и часто ездить в командировки, он хочет найти не только хорошего специалиста, но и приятного компаньона. В конце концов, он владелец фирмы и вкладывает в неё деньги, то есть имеет полное право выбирать себе сотрудника, которому платит зарплату. А ещё – оплачивает его проживание в дорогих гостиницах, ужины в ресторанах и прочие дорожные расходы. С какой радости ему выбирать старую грымзу только потому, что она хороший специалист? Даже если исключить возможность романа, которую сразу предполагают критики подобного отбора, разве мы все не имеем некоторых предпочтений относительно того, с кем хотим работать? Я сама не начальник и не владелец бизнеса, я никому не плачу денег, и никто не спрашивает меня, с каким студентом или с какой группой я хочу работать. Но даже я имею некоторую свободу выбора. Потому что никто не может вынудить меня ежедневно заниматься с человеком, который мне категорически неприятен.
Мои студенты, среди которых есть руководители, нанимающие сотрудников на работу, тут же начинают мне объяснять, что такой подход психологически понятен, но совершенно незаконен, поэтому работодатели держат свои предпочтения при себе. Они всё равно будут ими руководствоваться при выборе сотрудника, но эти предпочтения не будут официально озвучены. И работодателю придётся немало попыхтеть, чтобы по уважительной причине отказать кандидату, который ему не понравился как человек. Руководитель обязан интервьюировать и мужчин, и женщин, даже если для данной работы ему нужен представитель определённого пола. Часто у него нет полного резюме, где указано имя кандидата, рекрутинговые компании присылают только список фамилий, так что гендерная принадлежность соискателей остаётся тайной. Нельзя спрашивать и о возрасте кандидата, хотя его зачастую можно вычислить на основе опыта работы. Соискатель также не обязан раскрывать своё семейное положение, наличие детей, национальность и условия проживания. Но эти подробности так или иначе всплывают в беседе, и опытный кадровик вычислит их без промедления.
Мне также рассказали, как работники могут засудить несостоявшегося работодателя на том основании, что он имел неосторожность высказать свои предпочтения. В частности, одна женщина получила очень крупную сумму, проработав на новом месте всего день. Она была беременна и сообщила об этом факте как раз в этот самый день. Поскольку работодатель не желал сотрудничать с женщиной, которая через полгода уйдет в декретный отпуск, он отказал ей в трудоустройстве. Женщина обратилась в суд и выиграла дело.
Слушая всё это, я задумалась о положении британского работодателя и даже посочувствовала ему. Я вполне понимаю, почему человек, ищущий нового сотрудника, не хочет инвестировать деньги и время в кандидата, который через несколько месяцев уйдёт в декретный отпуск, а компании придётся не только искать ему замену, но и платить двойную сумму в заработный фонд. Насколько менее обременены этой проблемой российские работодатели! В России многие женщины рожают детей до двадцати пяти лет. Поэтому, находясь в поисках работы после окончания университета, я не раз слышала, что предпочтительнее взять женщину с детьми. И лучше дети школьного возраста, потому что малыши требуют больше внимания, часто болеют, мамам приходится сидеть с ними дома. Предполагалось, что я, получив работу, конечно, вплотную займусь своей личной жизнью и в ближайшее время обзаведусь ребёнком.
Конечно, я злилась, особенно потому, что не планировала никаких детей и, в самом деле, достигла тридцатилетия, так и не родив их. А переехав в Англию, поняла, что здесь работодатели, хоть не озвучивают своих опасений, всё равно настороженно относятся к бездетным женщинам тридцати пяти лет. Потому что не сегодня, так завтра те могут забеспокоиться – время поджимает, а до сорока лет надо бы успеть родить. Как наёмному работнику и как женщине, мне намного удобнее иметь дело с британскими работодателями, чем с российскими. Но что-то подсказывает, что я сэкономила бы много времени и нервных клеток, если бы работодатели честно писали, кого они ищут. Мне совершенно не интересно идти на собеседование, если я заведомо не вписываюсь в их параметры подходящего кандидата.
Я полагаю, что тревоги работодателей везде одинаковые, просто в России об этом говорят вслух. Например, владелица книжного магазина, где я работала по юности, прямым текстом заявляла, что никогда не возьмёт на вакансию продавца мужчину. Один упёртый кандидат приходил и звонил несколько раз, чтобы развеять её предубеждение, но не преуспел. Во втором случае хозяйка фирмы, наоборот, хотела набрать мужчин, чтобы уравновесить преобладание женщин в своём коллективе. Такой дисбаланс, на её взгляд, приводил к «нездоровой динамике» в отношениях сотрудников (читай: половина рабочего времени отводилась сплетням и интригам). Моя классная руководительница прямым текстом заявляла: для неё предпочтительнее класс из сорока мальчишек, чем из двадцати девчонок, потому что она гораздо успешнее справлялась с парнями, сурово и без церемоний. А девчонки начинали разводить нюни, интриговать, стучать друг на друга и обижаться по поводу и без повода.
И, конечно, даже работая в Лондоне на британские компании, я время от времени сталкивалась с тем, что хозяйка компании набирает «симпатичные приветливые лица», потому что они лучше продают товар. А другая верила, что молодые девушки намного лучше работают с клиентами, чем суровые женщины среднего возраста. Третий начальник вообще предпочитал незамужних девушек-иностранок – ввиду их уязвимого социального и материального положения ими гораздо легче манипулировать. Конечно, тут я должна воскликнуть: «Как хорошо, что в Великобритании есть закон о равноправии и подобные пережитки прошлого эффективно искореняются местными активистами!» К сожалению, как это часто случается в Англии, благие намерения уводят ситуацию в противоположную крайность. Мне интересно, сколько работодателей было вынуждено отказать в работе молодым красивым женщинам из страха, что их заподозрят в сексизме и продвижении своих фавориток? Как молодая красивая женщина, я вынуждена одеваться на собеседование в брючные костюмы, убирать волосы и использовать умеренный макияж, чтобы мне не отказали в работе. Когда в компанию, где я работала, взяли молодую красавицу, только ленивый не сказал, что она любовница начальника отдела. Все ещё больше утвердились в этой мысли, когда она получила повышение по службе. Вопрос, есть ли у неё необходимые профессиональные качества, собственно, никого не заботил.
Невидимая война
Работодатели против сотрудников
Непросто найти подходящего работника, но ещё сложнее уволить неподходящего. Работодателю приходится проявлять немало смекалки, чтобы не дать уволенному повода обратиться в суд. Заполучив хороший повод, можно выколотить из компании приличную сумму. Моя бывшая начальница умело избавлялась от несимпатичных ей сотрудников. Оказывается, можно вести полноценную травлю сотрудника, сохраняя видимость нейтралитета, чуть ли не дружелюбия. У нас в отделе уже знали: человек, которого она посадила рядом с собой (а у руководителя есть право менять план рабочих мест сотрудников по своему усмотрению), – кандидат на увольнение. Держа его под рукой, можно наблюдать за каждым его шагом, сразу заметить ошибки или небрежное отношение к работе, зафиксировать опоздания и прочие грехи. В общем, собрать материал, чтобы обоснованно расстаться с нерадивым работником.
Задним числом я понимаю: держать сотрудников долгие годы, инвестировать время и деньги в их обучение и продвигать их по служебной лестнице не входило в её планы. Принятые на работу молодые энтузиасты были готовы вкладываться в компанию на порядок больше, чем предполагали их должностные обязанности и зарплата. Как только они становились слишком опытными, уверенными и начинали подвергать сомнению существующий порядок вещей, с ними следовало распрощаться. Что лежало в основе её стратегии: страх конкуренции, желание быть непогрешимым авторитетом, обострённое самолюбие или специфика работы? Не знаю, но могу только восхищаться, как ловко она разделывалась с мятежниками, действуя в рамках закона.
Я долго недоумевала: если ты не хочешь больше работать с человеком, не проще ли сказать ему об этом прямым текстом? Оказывается, не проще. В России я никогда не работала в бюджетных структурах, но в коммерческой сфере избавиться от работника не представляло никакого труда, и никто при этом не заморачивался объяснением причин. Люди плохо знали свои права или не верили в законы, работали без нормальных контрактов. Уточню справедливости ради: как с этим обстоят дела сейчас, судить не берусь.
В Англии люди работают по контракту, надёжно защищены законом о трудоустройстве, осведомлены о своих правах. Уволить столь умудрённого сотрудника – поистине сложная задача. Даже коммерческим структурам, чей доход и прогресс напрямую зависят от вклада каждого работника, очень сложно избавиться от «балласта». А раз так, работодатели стараются заранее обезопасить себя. Значительно усложняется система, всё суровее надзор во время испытательного срока, всё больше сотрудников берут на временные контракты. За годы профессиональной деятельности в Великобритании я работала на множество разного рода агентств, потому что работодателям невыгодно нанимать сотрудников напрямую.
Таких агентств становится всё больше, начиная с тех, кто поставляет официантов и уборщиков, и заканчивая теми, которые отбирают VIP-сотрудников для ведущих британских компаний. Муж моей подруги несколько лет работал на компанию «British Gas» и получил от этого сотрудничества немало пользы. Но, когда контракт закончился, пришлось возвращаться в агентство. Там найдут ему новую работу в совершенно другой компании, скорей всего, не связанной не только с газом, но и вообще с энергетическими ресурсами.
Агентства свободны от обязательств перед сотрудниками. Когда отели нанимали официантов напрямую, они должны были обеспечить им сорокачасовую рабочую неделю даже в незагруженные рабочие периоды. Как только официантов стало поставлять агентство, отели не просто избавились от хлопот по рекрутингу, заключению контрактов и начислению зарплат, но стали приглашать ровно столько работников, сколько им сегодня нужно, и строго на необходимое время. Если «низкий сезон» и нет работы, это головная боль официанта, а не отеля. Подобные договоренности между агентством и работником называются «нулевыми контрактами», и с годами в их сети попадает всё больше людей. Это касается и туристических компаний, музыкальных и лингвистических агентств. Когда у лингвистического агентства нет новых заявок на вечерние группы или индивидуальных студентов, они не обязаны обеспечивать своих сотрудников работой. Когда шестимесячный контракт ИТ-специалиста заканчивается, это его проблема, как быстро он найдёт новый. Агентства не обязаны оплачивать больничные, декретные отпуска и делать пенсионные отчисления. В Англии тоже можно быть социально незащищённым.
Поэтому большинство людей предпочитает работать на контракте, получать стабильную зарплату, пользоваться своим правом на больничный, декретный отпуск, планировать своё будущее. Многие предпочитают низкооплачиваемую работу в бюджетной организации, потому что в её консервативной структуре чувствуют себя наиболее защищёнными от превратностей жизни. Это позволяет правительству удерживать людей на небольших зарплатах долгие годы.
Уволить нерадивого и неэффективного сотрудника из такой структуры почти невозможно. Мне рассказывали о человеке из государственного департамента, который регулярно злоупотреблял алкоголем и даже на работу являлся нетрезвым, а иногда и выпивал в обеденный перерыв. Начальство мечтало его уволить, но ничего не делало, потому что даже при таком очевидном нарушении дисциплины это увольнение могло бы причинить немало неприятностей работодателю. Каждый начальник тянул с решительными действиями, оставляя этот вопрос своему преемнику, потому что никто не хотел начинать болезненный процесс, грозящий серьёзными осложнениями. В другом министерстве человек половину рабочего дня читал газеты, объясняя это тем, что человек, работающий на правительство, должен знать, что происходит в мире. Кажется, он не заметил, что в современном мире ход жизни ускорился и даже у сотрудников правительственных организаций нет больше времени читать газеты в течение рабочего дня. Его давно порывались сократить. Но он работал в министерстве тридцать пять лет, и сумма компенсации в случае сокращения оказалась бы столь велика, что было дешевле держать его ещё пять лет – до пенсии.
Иногда мне кажется, что на трудовом рынке Британии идёт невидимая война между работодателями и наёмными работниками. Невидимая, потому что никто не вправе выражать своё недовольство и разворачивать открытую борьбу. Каждая сторона прикрывает тылы и старается защитить себя от нежелательных последствий своих действий.
Три недели из жизни визовика
Экспромт в русском исполнении
Это история о том, как мы выходим из зоны комфорта, учимся новому и приобретаем необходимый опыт, характерный пример из жизни русских эмигрантов, когда приходится говорить «да» разным предложениям, потому что другого выхода нет.
Моя временная работа встряхнула меня не по-детски. Собственно, я всего-то хотела заработать денег на поездку в Таиланд и согласилась на темпинг (временную работу) в бизнес-туризме, поскольку есть опыт работы в туриндустрии. Парень, который уезжал на три недели в гости к родителям, передал мне дела и сказал, что хотя ему платят тридцать тысяч в год, он заслуживает гораздо больше. Я тогда подумала, что после моих двадцати на прежней работе я бы очень обрадовалась тридцати. Когда он вручил мне ключи, мобильник и кредитную карту компании, я подумала: удивительно, что работодатели проявляют такое доверие к случайному человеку, который пришёл всего на три недели. Все-таки английский менталитет сильно отличается от нашего.
Традиционно британский паспорт считается одним из самых выгодных в плане безвизовых поездок по миру, он открывает границы в огромное количество стран – мечта заядлого путешественника.
Но, как выяснилось в ходе моей временной работы, богатые тоже плачут, а англичане мучаются с визами. Те, которые не хотят мучаться, платят пятьдесят-семьдесят фунтов туристической компании, которая уточнит список необходимых документов и возьмёт на себя штурм посольств. Но даже такая мера не всегда избавляет британцев от мучений, ибо люди они деликатные, к визам не привыкшие. С Хоум Офисом тоже никогда дел не имели.
Все их паспорта, которые приходили в компанию по почте и с курьерами, были новенькие, фиолетовые, не обременённые многочисленными штампами и вклейками, как мой российский. Я решила: работёнка непыльная – с англичанами-то гораздо легче работать, чем с «проблематичным русским рынком» (как говорили в нашем турбюро). Но не учла контингент посольств. Потому что с европейскими посольствами британцы, разумеется, не пересекаются.
Индийский визовый центр порадовал меня непринуждённой атмосферой базар-вокзала. Огромная очередь при входе, почти все сидячие места заняты, многие расположились на полу. Большинство заявителей – те же бывшие индусы, которые уже получили британские паспорта, и теперь навещают историческую родину. Сердитая тётка на регистрации заявляет мне, что пришла я поздно, ибо занос документов заканчивается в одиннадцать. Оплата при этом около четырёх, такой порядок. Уж как-нибудь выкрутись. Когда я прихожу оплачивать, мне сообщают, что паспорт моей клиентки по ошибке отдали другому агенту. А вообще-то его не приняли, потому что она просит визу на год и от неё требуется письменное согласие, что если визу на год ей не дадут, то всё равно триста фунтов возьмут, а потом попросят ещё раз заплатить девяносто за шестимесячную визу. И не важно, что она инструктор по йоге и с восемнадцати лет исповедует буддизм, а теперь планирует паломническую поездку по святым местам. Нечего болтаться по Индии без дела.
Вечером рассказываю о происшествии мужу. Он сообщает, что моя клиентка – известная британская телеведущая, у неё несколько авторских программ, и она прославилась своей фотосессией в мужском журнале, одно время даже входила в десятку самых горячих девушек года. Мне становится ещё радостнее.
В следующий раз прихожу в индийский центр с тремя паспортами, один из них срочный (same day service), строго к половине одиннадцатого. Милейший мальчик на стойке сообщает, что срочный паспорт нужно оплатить в час, несрочные около четырёх, а забрать срочный после половины шестого, но строго до шести. При этом получение вчерашних паспортов в два. Я чувствую необходимость разбить палатку во дворе визового центра. Но у меня ещё три посольства на этот день. До меня начинает доходить, почему англичане предпочитают платить за оформление виз турагентам. Ослепительно улыбаюсь мальчику и договариваюсь оплатить срочный паспорт сразу.
Оплатить остальные я не успеваю, потому что застреваю у нигерийцев – после выходного у них задержка выдачи паспортов. Неважно, что оплатила я next day service, паспорта готовы только после праздников, при этом они маринуют курьеров и визовиков добрых два часа, после чего сообщают, что моему клиенту отказали в визе. Они-де не поняли, на какую визу он подаёт, а потому надо подать заново, на правильную визу – в смысле, оплатить всё по новой. Клиент откладывает свою командировку в целях установки нового оборудования на дочерней шоколадной фабрике на неделю и сообщает о решении платить заново. Стандартная оплата нигерийской визы идёт в три приёма – четыреста фунтов на сайте при заполнении анкеты, потом восемьдесят фунтов наличкой на почте и, наконец, сто двадцать карточкой при подаче документов в посольство. Новый чек при этом они мне не выдают, от руки исправляют старый. Видимо, поделили денежку меж собой. Я нехотя отказываюсь от борьбы с коррупцией. Рассказываю клиенту, как сложно нигерийцам попасть в Англию. Надеюсь на его понимание.
Шесть вечера, к индусам я уже не успеваю. На следующее утро индусы устраивают мне разгон по поводу неоплаченных паспортов и почти отказываются отдать срочный паспорт – выдача паспортов в два часа! Опять приходится безбожно улыбаться, шаркать ножкой и просить о пощаде. Искренне извиняюсь, что не могу быть в трёх местах сразу. Они снисходительно прощают и велят больше так не делать. Бегу на почту, отправляю паспорт клиенту, потом к китайцам.
Китайская подача заявления сродни китайской пытке. Сотрудница указывает мне, что в приглашении из Китая не указан пол клиентов. Ну вот же их паспорта, говорю, совершенно очевидно, что они мужчины. Нет, попросите приглашающую организацию вставить пол клиентов в приглашение. И дату рождения тоже. Документы не приняты. На следующий день прихожу с исправленным приглашением. Китайцы сообщают, что дата рождения вписана не туда, куда надо. Документы опять не приняты. Клиент, который собрался в Китай на туристическую выставку с целью развития англо-китайского туризма, уже не хочет ехать на выставку. И развивать англо-китайский туризм тоже. Я утешаю, что китайская визовая процедура – это заблаговременная акклиматизация к тамошним условиям, и уговариваю его дать мне ещё один день. На следующий день китайцы указывают мне на сто и один недочёт в анкете, мечут молнии, вопят, что фотография должна быть приклеена, а не пришпилена, визитка пришпилена, а не вложена, декларация должна лежать после анкеты. И почему в анкете написано, что сервис обычный, когда я прошу срочный? Да потому, что неделю назад, когда клиенты заполняли анкету, сроки ещё не поджимали! Девушка очень рассержена, что клиенты не в состоянии правильно заполнить анкету, а визовик не знает правил подачи. В шестой раз повторяю, что я просто замещаю человека. Временно. Очень временно. Первый и последний раз в жизни. Почти обещаю никогда не ездить в Китай сама.
Британская телеведущая, по совместительству инструктор по йоге, очень тревожится за судьбу своего паспорта и оставляет мне тридцать три голосовых сообщения на телефоне и несколько писем в ящике. Меня подмывает предложить ей сделать медитацию. Знание йоги должно как-то помогать практически. Я сообщаю, что всё под контролем, паспорт вернули в посольство, я подала заявку, завтра забираю. И вообще индийская виза – это месть индусов за британскую колонизацию. Чувствую, меня уволят за политическую некорректность. Но надо же как-то объяснять клиентам этот хаос. Йогиня просит послать ей паспорт с курьером за счёт компании. Я спрашиваю мужа, не хочет ли он сыграть роль мальчика на посылках и съездить домой к звезде мужского журнала и получить личный автограф (расписку о доставке). Муж с интересом рассматривает моё предложение.
Британцы часто ездят в заграничные командировки и запрашивают бизнес-визу, она требуется даже для тех стран, куда туристам въезд свободный. Командировки обычно за полгода не планируются, поэтому всё оформляется срочно. А посольства срочно работать не любят. Но и рядовые туристы сталкиваются с тем, что виза нужна не только в Индию и Китай, но и во Вьетнам, Индонезию, Монголию, Иран, Пакистан, Бангладеш, Кубу и ряд африканских стран. Мне довелось поработать с бригадой телевизионщиков, снимающих документальный фильм в Замбии. Их паспорта пестрели африканскими визами. По счастью, замбийское посольство надо мной не издевалось, и я отделалась получасовым просмотром выступления Эда Милибэнда (лидера лейбористской партии) в очереди из одного человека (меня).
По счастью, для поездки в Америку и Австралию требуется электронная виза – дело копеечное, но тоже позаботиться нужно заранее. А то ведь могут и не пустить… Совсем забыли, откуда они родом, уже собственных основателей не признают.
Российская виза – это отдельная песня. Британцы любят возмущаться стоимостью российской визы. Я им всегда сообщаю, что моя последняя британская виза стоила мне восемьсот фунтов, при этом никакой гарантии на получение оплаченного продукта и шансов на возврат денег в случае отказа. Иногда рассказываю, как сложно россиянам попасть в Лондон в качестве туристов. А то они верят своим СМИ, что нас сюда возят оптом, чартерными рейсами, забирая с балкона пентхауса. Но приглашение из России – такая забавная бумажка, которая сразу вдохновляет британцев заплатить деньги за оформление визы турагентству. Правильно, должен у нас быть свой ответ Чемберлену.
А англичане и вправду оказались приятнейшими клиентами – рассыпались в благодарностях, некоторые даже по-русски, называли меня звездой и ангелом и даже приносили коробки конфет. Но главное – предельная вежливость и самообладание даже в самых критических ситуациях. Чтó они при этом думали про себя, мне неинтересно, мне с ними детей не крестить, а вот как клиенты они мне очень понравились.
По совету коуча, во время работы я вела «Дневник Успехов». И в завершение этого сюжета приведу несколько отрывков из «сводок боевых действий».
Первая неделя
Я сегодня неожиданно обнаружила себя в роли курьера, потому что мне надо было носиться по всему городу на общественном транспорте и разносить паспорта по посольствам. Для разнообразия посольства находились на востоке и на западе города, а офис на севере. По-моему, я ещё ни за один рабочий день в своей жизни не пробегала пятнадцать километров и никогда не проводила столько часов в метро. Я неправильно рассчитала дорожные расходы и, чтобы сэкономить деньги, потратила кучу времени на объезд. Дурная голова ногам покоя не дает – это да. На местности я не ориентируюсь – это тоже да, несмотря на то, что у меня были с собой адреса и карты. Время я рассчитала неправильно, потому что проверить новые заявки в офисе не успела, сообщения на автоответчике проигнорировала и в один из пунктов назначения не добежала. Башка у меня к вечеру гудела и отказывалась думать. На обед не хватило времени. Час вечером переработала бесплатно. Решила для себя: мне пофиг, сколько платят за эту работу парню, которого я заменяю – я на такие условия не пойду.
Вторая неделя
Всю неделю благодаря своей работе я быстро и эффективно принимаю решения. Времени в обрез, дел невпроворот, советоваться не с кем, поэтому я всё должна решать сама, тут же, на месте, и брать на себя ответственность за довольно серьёзные вопросы, связанные с документами и деньгами клиентов. Решение принято – будем дальше действовать с учётом принятого решения. Здорово дисциплинирует. Правда, мой доморощенный customer service до сих пор отдаёт советским душком – видимо, никогда мне не научиться английской вежливости. Написала агенту, что в их суперсрочной заявке на суперсрочную визу нет подписи клиента. Она наехала на меня, что я должна была всё вчера проверить и сообщить им. А у меня вчера других дел невпроворот было, они и так с этой заявкой весь офис на уши подняли. В итоге я просидела с их заявками до шести вечера, хотя мне платят до пяти. В общем, я ей холодно ответила, что подпись под заявлением – это проявление здравого смысла, и совет визового специалиста тут не нужен. Нечего, мол, перепихивать с больной головы на здоровую. В общем, обменялись любезностями.
Третья неделя
Изображая Бога. Последние дни постоянно ловлю себя на мысли, что досадую на себя из-за невозможности быть в нескольких местах сразу. Так искренне досадую, что машинально извиняюсь перед всеми подряд, что вот никак не могла попасть к ним в назначенное время, потому что в это время находилась в другом конце города. Сегодня с утра проснулась с мыслью, как бы мне растроиться: ехать в офис за паспортами для китайцев, ехать к индусам за паспортом, который вчера не забрала, или бежать разбираться с нигерийцами. Захотелось залезть под одеяло и прикинуться трупом. Весь день отзванивалась клиентам и объяснялась, почему я не сижу в офисе и не отвечаю на их письма. Тётка из агентства, чей клиент получил отказ по нигерийской визе, выслушав все подробности, сразу перешла к следующему вопросу: срочная заявка в российское посольство, которую, она надеялась, я подам сегодня. Как будто я не провела утро у нигерийцев с другим её вопросом. Или я всё-таки Бог?
Ах да, я же хотела написать про успех дня. Я раздвоилась, растроилась, расчетверилась и везде попала, всё уладила и ко всем подмазалась. Пробежала двенадцать километров (согласно педометру), восемь раз проехалась на метро и отчиталась всем клиентам о положении дел. Нет, главный успех в том, что я решила: забираю своё резюме с веб-сайтов и официально прекращаю поиск работы на полную ставку. Три недели погружения в бизнес-туризм эффективно промыли мне мозги и расставили всё по местам.
Когда я передавала дела парню, вернувшемуся из отпуска, он выглядел удивлённым, впечатлённым и слегка раздосадованным. Он, видимо, ожидал, что пришлый человек завалит весь проект, недовольные клиенты будут жаловаться, заявки множиться, телефон разрываться от срочных звонков, и тогда можно будет наглядно продемонстрировать начальству, какой он ценный сотрудник и почему заслуживает повышения зарплаты. А тут пришла девочка с улицы и безо всякой подготовки справилась с заданием. Мне же, честно говоря, казалось, что я его провалила, и радовалась, что хотя бы заплатили обещанные деньги. Прощаясь, я не удержалась и задала ему несколько вопросов:
– Слушай, а как ты умудряешься везде успевать, учитывая пробки?
– Велосипед.
– А как ты справляешься со звонками клиентов, если тебя весь день нет в офисе?
– Переадресация звонков на мой мобильный телефон.
– А когда ты читаешь и отвечаешь на письма?
– Пока сижу в очередях за паспортами.
– Но ведь нужен доступ в Интернет.
– Мой смартфон подключен к Интернету.
– И часы работы посольств? И условия подачи заявок на визу? И расписание транспорта?
– Смартфон. Но большую часть информации я уже помню наизусть.
– И ты по утрам едешь в офис, чтобы взять паспорта клиентов, и возвращаешься вечером, чтобы положить в сейф кредитную карту компании?
– Даже не парюсь.
– Но ведь нельзя хранить дома паспорта клиентов!
– Пошли они в баню! Я живу в центре и посольства тоже в центре. Сдался мне их офис на севере Лондона! Это ж два часа туда и обратно!
Я поняла, что в действительности он тратил на работу в два раза меньше времени и усилий, чем я. И потому воистину заслуживает увеличения зарплаты.
Смена курса. Шаг первый. Уходя уходи
Англичане уходят, не прощаясь. Русские прощаются и не уходят
Когда я поняла, что достигла той стадии кипения, когда терпеть работу больше нет никаких сил и желания, я приняла решение уволиться. В какой-то момент я четко осознала, что ни работа, ни зарплата, ни перспективы не вызывают у меня ни малейшего желания продолжать. Нагрузка возросла в полтора раза, а новых людей не добавили. В коридорах витали слухи о грядущей реформации – «и переведут всю нашу конторку на Филиппины, там рабочая сила дешевле». Начальница тоже стала наседать сверх всяких представлений о здравом смысле.
Мое решение не встретило никакой поддержки у нерусского окружения. Муж, его родственники и друзья посчитали, что моя «стадия кипения» – это не повод увольняться, а отправная точка поиска новой работы, который может занять не один месяц. Как работать несколько месяцев, пребывая в состоянии кипения, я не знала, поэтому всё равно ушла. Припугнула мужа, что если продолжу работать, то рано или поздно – и, скорей всего, рано – просто взорвусь и выскажу начальству или клиентам всё, что я о них думаю, хлопну дверью и уйду, не закончив даже рабочий день. И тогда уж прости-прощай хорошие рекомендации для будущего работодателя. Цивилизованный английский муж перепугался не на шутку и согласился, что будет лучше, если я уйду сейчас, с соблюдением всех формальностей, обменявшись любезностями с начальством и под дифирамбы брошенных на произвол судьбы коллег.
Так и получилось. Сотрудники рыдали и умоляли не бросать их, обещали приглашать меня на все ужины и походы в кино. Начальство внезапно вспомнило про все мои достоинства, и даже начало переговоры с отделом кадров по поводу пересмотра моей зарплаты и условий работы (видимо, предчувствие высокого сезона поспособствовало). А партнёры вдруг стали заявлять, что им ни с кем так хорошо не работалось. Но я всё равно ушла. Такие мы, русские. Очень долго терпим, а потом – бац! – и революция. Неправильное это поведение, неконструктивное, но по-другому, наверное, не умеем.
Вообще-то я «уходила» уже года два, то есть чисто по-русски долго мялась на пороге, всякий раз находя новые поводы задержаться. Так засидевшийся на вечеринке гость говорит себе, что его электричка недавно ушла, а до следующей ещё полчаса, и хозяева такие приятные люди, не хотят его отпускать, а в запасе осталось столько необговорённых тем… В итоге я ушла, когда из компании одна за другой уволились мои подруги и мне стало не с кем обедать и болтать в чате. Хороший повод, нечего сказать, но чего только ни сделаешь за компанию!
Согласно английскому неписаному протоколу, я честно пыталась найти работу до того, как бросила предыдущую. Периодически мне звонили разные агентства, которые нашли моё резюме на просторах Интернета и жаждали внести меня в свою базу данных. Поначалу эти звонки раздражали меня своей несвоевременностью – я же работаю! Во-первых, отвечать на мобильный телефон во время работы не разрешается – открытое пространство, нельзя мешать окружающим. Во-вторых, начальство сидит под боком и всё слышит. В-третьих, на первом этаже сигнал слабый, и чтобы перезвонить, приходится бежать на второй этаж. Проводить обеденный перерыв в тихом закутке второго этажа, обсуждая предложения, тоже не хотелось.
Бывало, сидишь, занимаешься важным и срочным вопросом, вся в делах, как в дыму. Тут звонок по поводу новой работы. Отвечаешь на вопросы коротко и сухо. Работодатели чувствуют отсутствие энтузиазма и закругляют разговор. Пока у человека есть постоянная работа с маленьким, но регулярным доходом, отличный коллектив и периодическая возможность повалять дурака, другая работа не ищется в принципе. Афоризм моей подруги: для славянской души нет ничего милее, чем стабильная работа и маленькая зарплата. Для нас стабильность дороже свободы.
Александр Свияш, основатель Школы Разумного Пути, пояснил мне: «Вы получаете часть своей зарплаты стабильностью. И раз вы годами ничего не меняете в своей жизни, эта валюта для вас важнее реальных денег». Каждый делает выбор в соответствии со своими жизненными ценностями.
Да и не высвечивалось на моём горизонте никакой альтернативной замечательной работы. Не было в голове чёткой картинки желаемого радостного будущего, и никто мне её не предлагал. Такая неопределённость часто тормозит стремление человека к переменам. И «накипело», и есть решимость сделать первый шаг – но куда шагать? Рекрутинговые агенты задавали по телефону один и тот же вопрос, который неизменно вводил меня в ступор: «Где вы себя видите через пять лет?» Через пять лет я видела себя матерью двоих детей и владелицей собственного дома в пригороде. Но агенты имели в виду видение профессиональных перспектив. У меня не было никакого видения. Какие пять лет? Мне бы со следующим годом определиться. У большинства россиян нет привычки планировать на дальнюю перспективу, действуем по ситуации, что англичанам не совсем понятно. Вот они сразу после университета, если не гораздо раньше, выстраивают себе примерную картинку своей профессиональной жизни. Им не понять, что мы в своей-то родной стране не можем ничего планировать, не то что в чужой. Когда я жила по рабочей визе, условия продления которой постоянно менялись, и каждый день мне могли «указать на дверь» – какое уж тут стратегическое планирование!
Иногда мне кажется: англичане не могут и не хотят видеть ничего, что не вписывается в их традиционную картинку мира. Сначала они ожидают, что ты «по умолчанию» будешь вести себя и реагировать на всё, как они. Потом они обнаруживают, что ты на них вообще не похож, и решают, что ты в их социум не вписываешься, следовательно, можешь выполнять только неквалифицированную и низкооплачиваемую работу. Тот вариант, что ты равный им, но при этом непохожий, в расчёт не принимается. Они готовы лояльно отнестись к иностранцу, если у него прекрасный английский с минимальным акцентом. Но если твой английский плох, то ты не можешь в их представлении быть умным, образованным и культурным человеком. Может быть, на родине ты был генеральным директором, но поскольку это не британский опыт, и ты не похож на британского генерального директора, то даже девушка из рекрутингового агентства смотрит на тебя свысока.
А процедура моего увольнения шла своим чередом. Через два дня после последних прощальных вечеринок мне прислали новый рабочий контракт с предложением работать три дня в неделю на прежних условиях. В какой-то момент был соблазн согласиться. Но я вспомнила поговорку «уходя уходи» и «зафиналила» сей этап своей жизни, отказавшись от предложения. И вот когда я закрыла за собой эту дверь, передо мной открылась дорога к новой увлекательной работе, о которой раньше я даже не могла помыслить.
Шаг второй. Какая ваша самая большая ошибка?
Находить ответы на вопросы работодателей – это целое искусство
– Я смотрю, все твои русские друзья получили высшее образование, – говорит муж. – А я думал, что восточные европейцы, которые в Лондоне работают на стройках и занимаются уборкой, нигде не учились.
И не он один, а большинство британцев так думает. Потому что в Англии, если ты учился в университете, то не будешь работать официантом или строителем. Ну, может быть, в первый год после университета тебе придётся приобрести опыт и рекомендации, сидя в приёмной солидного офиса и отвечая на телефонные звонки. Но это только начало большого пути. А если нашим иммигрантам удаётся пробраться в офис и сесть за телефон – это практически вершина их непростой карьеры в чужой стране. Значит, они таки довели свой английский до уровня свободного владения, разобрались с визами и – самое главное – обрели некие навыки «правильного реагирования» при общении с англичанами.
– Что у вас за странная привычка пожимать плечами? – недоумевает моя английская знакомая. – Я набираю работников, задаю вопрос: «Какое ваше самое большое достижение на предыдущей работе?» А они пожимают плечами, типа «что за дурацкий вопрос», и смотрят в сторону.
– Пожимаем плечами, потому что никогда не задумывались над этим вопросом, – отвечаю я. – Это означает «я даже не знаю, дайте подумать».
– Немедленно перестань пожимать плечами, – советует она. – Это очень отталкивает.
Сижу и думаю, как выполнить этот простой наказ. Это ведь непроизвольная реакция! Я тоже могу ей сказать: «Перестань улыбаться, когда тебе задают вопросы на паспортном контроле при въезде в Россию, твоя излишняя дружелюбность вызывает подозрения».
Когда я разместила своё резюме на сайтах Reed и Totaljobs, мне стали звонить представители всевозможных рекрутинговых агентств и задавать неожиданные, если не сказать странные вопросы: «Каковы ваши недостатки?», «Какую самую большую ошибку вы допустили на предыдущей работе?» Самой большой ошибкой было то, что я не уволилась двумя годами раньше, продолжая надеяться на обещанное повышение. Конкуренты моей компании, услышав, что я проторчала там пять лет, заявляли о моей профнепригодности к какому-либо другому виду деятельности. Им нужны люди, которые могут делать всё, чтобы их можно было поставить на решение любой задачи. А в нашей компании такая узкая специализация, что мы зачастую не знали, чем занимаются люди, сидящие за соседним столом. Это рассказали конкурентам те, кто от нас переметнулся к ним, очевидно, ещё не успев закоснеть в узкой специализации.
«Почему вы ушли со своей работы? Какая у вас зарплата? Сколько хотите получать? Чем хотите заниматься?» – эти повторяющиеся вопросы агентов по рекрутингу тоже загоняли меня в тупик. Я не понимала, почему должна рассказывать им, чем хочу заниматься, меня интересовало, чтó у них есть для рассмотрения. И чтó ответить, когда спрашивают, почему я хочу уйти с работы из хорошей компании после нескольких лет работы? Ведь ни одну из реальных причин нельзя назвать. Забавно представить, как бы вытянулись физиономии моих собеседников, если бы я сказала, что начальница постепенно впадает в маразм, объём работы с каждым днём увеличивается, а клиенты совсем оборзели. В конце концов меня совсем утомили эти ни к чему не ведущие расспросы. Я сделала вывод, что у этих агентств не было никакой конкретной работы для меня, им просто нужно было вбить в базу данных как можно больше кандидатов. От меня как будто ожидали каких-то стандартных ответов, которых я не знала. А когда я говорила первое, что пришло в голову, терялись и зависали на другом конце провода.