Читать онлайн Кошачий царь. Книга первая бесплатно

Кошачий царь. Книга первая

Необходимое предисловие к роману «Кошачий царь»

К первому интернет- изданию.

Не помещайте кошку в микроволновую печь

(Don’t place a cat into the microwave oven)

Когда на просторах нашей удивлённой родины, вырвавшейся из многолетних объятий товарного дефицита и вечного стремления к светлому горизонту, появились первые микроволновки, я с огромным удивлением читал фразу, приведённую выше.

Как, думал я, неужели кому-то придёт в больную голову мало того, что поместить в печь кошку, так ещё, очевидно, и включить прибор? Это же каким надо быть дебилом… Или американцем, может быть? (Спасибо Задорнову за знакомство с этим загадочным народом и далёкой вожделенной страной).

Позднее, когда я стал юристом по призванию и по жизни, я понял, для чего приводилась такая странная фраза в инструкциях, причём, непременно где-то в самом начале многостраничного буклета (ага, это в девяностых было много страниц, когда многие ещё умели и хотели читать, потом инструкция уменьшилась до одной странички, состоящей из примитивных картинок, подобных детским рисункам на обоях, но с непременным предупреждением).

Количество идиотов в мире растёт с каждым годом, и с каждым днём увеличивается количество тех, кто не то что кошку засунет в микроволновку или стиральную машину, но и чадо собственное захочет в сушильной машине подсушить после купания. А после этого (вернее, после последствий содеянного) что делает альтернативно одарённое существо, закончив лить слёзы по невинно убиенному питомцу?

Правильно, по совету адвокатов идёт в суд и привлекает фирму – производителя, а заодно и продавца, а вместе с ними до кучи и рекламщика к ответственности за то, что его не предупредили. Что не сказали особо, что нельзя, категорически нельзя сажать ребёнка в стиралку и включать её…

Так что, таким образом, производитель и продавец страхуются от нежелательных последствий действий идиотов, коих, как я уже сказал, число растёт в геометрической прогрессии с каждым днём. Спасибо ТикТокам, моргенштернам и Инсте.

К чему это я?

А, вспомнил.

Будучи, напоминаю, трудящимся на ниве применения законов и установлений, я решил подстраховаться от возможных неверных прочтений моего долгожданного творения теми, кто читать его не должен. Вот не должен, и всё. Позвольте мне как автору решать самому, кто должен, а кто нет.

И я решил заранее предупредить тех, кому, по моему глубокому мнению, не рекомендуется, а лучше сказать, запрещено даже открывать сие произведение. По крайней мере, это – самые агрессивные и реакционные слои общественного пирога, и последствия попадания их куда не надо (лучше так: «вкуданенадо») известны всем. Ибо в связи с общей неудовлетворённостью жизнью и наличием свободного времени, их беспокойные умы только и ищут, кому вчинить иск или хотя бы нагадить в чате…

Итак.

Первое.

Дети до 18 лет. Хотя в наше время восемнадцатилетие – вовсе не возраст совершеннолетия умственного и социального, как когда-то, совсем недавно. И ещё долго после восемнадцати детишки остаются несовершенноумными, зачастую до конца никчёмных дней своих. Но формально пусть так. Хоть я и предполагаю, что кое-что незрелый гражданин может почерпнуть из нижеследующего произведения, но обязан предостеречь. Претензии не принимаются.

Второе.

Детовладельцы. Нет, не так. Одарённые детьми. Нет, тоже не так. «Родители» тоже не скажешь. Упоминая только родителей, мы оставляем в незаслуженной тени целую армию сюсюкающих бабок, слезливых дедок, умиляющихся тётушек и дядюшек. Тогда так. Те, у кого не просто есть дети (а это пока случается часто), а те, кто света белого не видит в отрыве от дорогого чада. И смысл своей жизни мнит исключительно в своём потомстве. И потомстве своего потомства. Им тоже категорически не рекомендуется ознакомление с представленным трудом. Там будет много непредназначенного для вас. Способного взорвать ваши нервные узлы, находящиеся в аккурат между ушами и нет, не изменить ваш взгляд на мир, но сильно возмутить и разозлить вас. Не читать! И претензии после прочтения не принимаются.

Третье.

Расисты. При этом в наше беспокойное время, когда всё повернуто с ног на голову, наибольшее беспокойство возбуждают не угнетающие, а сами угнетаемые, сделавшие борьбу против всех остальных целью своей никому не нужной жизни. (Простой пример: Вот он, предположим, –негр. Значит, любой белый в его глазах – потенциальный расист. А это означает, что необходимо всячески бороться против белых (а заодно и против китайцев, арабов и др., хотя, вроде бы, они и союзники) и предупреждать даже возможные покушения на обиду с их стороны). Да-да, тех, кого раздражает слово «негр», я дополнительно тоже прошу проходить мимо. В русском языке слово «негр» есть, а то, что это кого-то может бесить и унижать, мне, честно говоря, всё равно. Точнее, пофигу. Претензии не принимаются.

Четвёртое.

Гомофобы. Да-да, в произведении, кажется, упоминаются некоторые представители так называемых меньшинств, категорически и неуклонно стремящиеся стать большинством. Автор относится к ним более чем терпимо. По крайней мере, данные представители рода человеческого хотя бы не умножают земные печали в виде вездесущей биомассы… Хотя и обладают врождённым комплексом обиды, как и негры, ища везде обидчиков… Короче, претензии оттуда тоже не принимаются.

Пятое.

О, конечно же, верующие. Вернее, не так. Не верующие, а воцерковлённые. Ибо, как некоторые уже начинают догадываться, а я пытаюсь направить этих немногих на путь истинный, прикреплённая к государству система канонических подразделений с непременной сетью вычурных зданий и сооружений имеет к Вере, а тем более, к Богу, не больше отношения, чем сушёная мошонка прадедушки, хранимая дикарём с Соломоновых островов как реликвия, к таинствам Природы… Да, настоятельно рекомендую проходить мимо всех, кто сможет усмотреть оскорбление своих религиозных чувств в фантазиях и видениях автора. Поскольку кое-что прочитанное может если не пошатнуть ваши устои, то сделать небольшую трещину в фундаменте. Надеюсь. Но! Претензии не принимаются. Я предупредил. И тем, кто может усмотреть даже в учебнике биологии для четвёртого класса оскорбление своих высоких чувств истинно верующего, читать воспрещено!

Так, кто же ещё?

Ну, политикам и чиновникам не привыкать читать что-либо о себе, и им давно до одного места.

Беременных и слабонервных, равно как настоящих и потенциальных пациентов специальных учреждений с милыми решётками на окнах и заботливым персоналом в белых халатах, настоятельно прошу воздержаться от посещения сих страниц…

Да, почти забыл!

Грета Тунберг, персонально и вместе со своей дикой слабообразованной высокооплачиваемой бандой на батарейках! Настоятельно не рекомендую читать данную книгу (когда её переведут, конечно), поскольку мои герои такое делают или собираются сделать с нашей планеткой, что ещё один иск в международный суд обеспечен…

Проницательный читатель спросит: «а кто же остаётся? Автор, да вы мизантроп! Вы ухитрились перечислить и оскорбить почти всех, кто даже в теории мог открыть вашу книжку. Так для чего же вы мараете компьютерный лист, для кого все эти десятки тысяч слов? И как, таки, вы надеетесь продать свой труд? И заработать на нём пару пачек денег?»

Опустим вторую часть вопроса из чувства милосердия к вопрошающему.

А на первую часть охотно отвечу.

Не буду оригинален, вздорный мудрый старик пару тысяч лет назад уже ответил на этот вопрос, шатаясь без штанов с фонарём средь бела дня: «я ищу Человека».

Зачем ищу я? Да просто так. А разве в этой жизни всё не просто так?

Кроме Любви?

Глава первая

Спецоперация

Мы видим изображение почти всего африканского континента, как он выглядит с огромной высоты, наверное, из космоса. Медленно, но настойчиво камера опускается. Вот Персидский залив. Ещё ниже. Залив наплывает на нас. Берег залива. Большой город. Ниже, ниже! Очертания кораблей, портовых кранов. Порт! Огромный порт. Кипит жизнь, туда-сюда движутся человеческие фигурки, техника, очертания морских контейнеров. Ещё ниже… Окраина порта. Ещё ниже. Площадка, окружённая штабелями контейнеров. Большая, размером с футбольное поле. Стоят два больших чёрных джипа и белый микроавтобус. Яркое тропическое солнце начинает склоняться к западу. Через два часа упадут сумерки.

Сегодня всё должно было закончиться. Кто мог подумать, что именно сегодня придётся умереть…

Подготовка к операции шла почти три года. Готовились как участники сделки, так и те, кто должен был помешать её заключить.

Три года. Три долгих жарких года восточной сказки… Сволочной сказки…

А до этого были почти десять лет сложнейшей учёбы, тренировок и штудирования чужих обычаев, традиций, уклада, чужого языка..

Языка, к которому Андрей прикипел ещё в детском доме, кажется, в шестом классе. Тогда в библиотеке он приметил книжку Омар Хайяма, бог весть как оказавшуюся в сельской школе. После пятикратного поглощения Хайяма, он раздобыл ещё несколько переводных книг, а потом и ветхий учебник арабского… Его увлекла эта словесная вязь, эти странные, чарующие интонации древнего языка. Он не знал тогда, что нелепое занятие, за которое его презирали одноклассники, станет его будущим. К счастью, смеяться над ним можно было только на расстоянии. Он умел постоять за себя, и насмешники знали об этом. Пока его похотливые ровесники подбирались к согласной на всё однокласснице, он на своей койке штудировал очередной учебник, который принёс ему Иван Палыч, учитель английского. В английском Андрей тоже успевал, числился среди лучших учеников, но истинной страстью был арабский. Иван Палыч поддерживал увлечение ученика, выделяя его среди остальных и проча ему большое будущее. Именно он и сообщил куда нужно о своём подающим надежды ученике. Андрей отправился в армию, и ещё во время срочной службы был протестирован и приглашён в спецшколу.

Я помнил, как это было. Как-то после утренних занятий, когда наше отделение готовилось к обычным работам (в этот раз предстояло разбирать древний коровник в подшефном фермерском хозяйстве). В этой воинской части, удалённой от цивилизации на расстояние, казалось, целого столетия, солдатам приходилось заниматься самыми различными делами. Да это было и проще- время проходило быстрее. Тупость воинской службы усугублялась тем, что смысла этой службы не понимал никто- начиная, естественно, от солдата, заканчивая самой командованием в лампасах. Одна эпоха кончилась, вроде бы, началась новая, однако, что это была за эпоха, никто сказать не мог. Армию конечно, по привычке, продолжали финансировать, но выживать приходилось почти самостоятельно.

Ему не удалось ни с кем близко сойтись в армии, настолько далёк он оказался от остального призывного состава. Впрочем, скрывать свои способности и более глубокое вИдение мира было не впервой. Так что, меня и не любили, и не гнобили. И оставалось дослужить полгода.

В один прекрасный… нет, в один из обычных для этой местности, хмурых и мокрых дней, к воротам части подъехала чёрная Волга. Ничего необычного, но, как быстро передали по всем ушам, прибыл какой-то важный чин.

Нет, чин этот не был на вид очень важным. Наоборот, обычный дядька, в штатском костюме, при галстуке. Скорее, он появился из фильма «Матрица» или «Люди в чёрном». Командир части провёл посетителя к себе, потом предоставил ему в распоряжение красный уголок, вызвал нескольких солдат, а сам остался волноваться и пить коньяк у себя в кабинете.

Я был одним из четырёх вызванных в кабинет. Причём шёл последним. Парни уже шепнули, что это комитетчик, это вполне обычная процедура, когда некоторых, особенно отличившихся, приглашают в КГБ. Тьфу, ФСБ. Короче, в госбезопасность. Да почему бы и нет? Что мне делать после армии? Да, комнату выделили, но что это за комнатуха? Да дело даже не в этом. Я могу жить и в палатке. Делать-то что? Ближайший институт в области, чувствую, надо поступать, но опять же не уверен. В Москву ехать? Так я там и пригодился. Я и так думал, может, в милицию пойти. Понятно, гнусь, ясно, что тоже чёрт знает что, но сила. Какая- никакая, а сила. Только как подумаешь, что придётся прогибаться… Дело не в самОм прогибе, а то, перед КЕМ придётся гнуться и кому, извините, лизать…

Человек в штатском был радикально лыс. Перед ним раскинулась папка с бумагами. Наверно, моё личное дело.

Он поздоровался, потом пристально смотрел Андрею в глаза, смотрел минуты две.

Деталей разговора он не запомнил. Человек говорил о том, что существует служение Родине, есть такая профессия- Родину защищать и многое другое. Эти фразы я уже слышал много раз, когда политработник (куда же без них) монотонно проговаривал их мутным похмельным голосом на политзанятиях. Главное было сказано ближе к концу. Оказалось, что это даже не госбезопасность, а разведка! (типа, не ФБР, а ЦРУ!). Вроде, служба внешней разведки. Я им предварительно приглянулся, и мне предлагается обучение.

Это я принял вообще без вопросов. А что было думать? Провинциальная тоска с одной стороны и романтика с другой? Ясно, что выбирать…

Моё внимание привлекла кошка. Она появилась из тени одного из контейнеров и быстрым мягким шагом начала пересекать арену будущих событий. Чёрно- белая. Раздутая, как шар. Беременная, наверное, десятком котят… Кошка пробежала по площадке и скрылась где-то в штабеле деревянных поддонов. «Киска-киска, где же твоя миска?»,– возникло откуда-то в голове…

Но был там ещё и такой нюанс.

Заключался он в том, что в аккурат перед поступлением в школу, я должен был… УМЕРЕТЬ.

Нет-нет, конечно, не по-настоящему. Но официально, по бумагам, обязан был умереть. Причём, по всем правилам конспирации, приступ, скорая, реанимация, освидетельствование, даже морг и бирка на ноге! (да, так и было, зуб даю). Похороны (на них было несколько воспитателей из детдома и пара приятелей), могилка и даже скромный сосновый крест с лаконичной надписью и фотографией. Так что, до сих пор степной ветер треплет там остатки моего фото… и лежит под крестом моя старая жизнь.

Задумался я, но ненадолго. Что там было в этой старой жизни, за что надо цепляться? Да, Иван Палыч погрустит. Но, думаю, совсем непрост Иван Палыч, и всё-то он поймёт…

Так что, да. Умер так умер.

И началось…

Андрей не любил вычурных слов, не любил и пафоса. Поэтому он не разделял слезливой тоски по родным берёзкам и бескрайним просторам, которая порой проявлялась у его коллег. По большей части в состоянии подпития.

Не было и той единственной, которая много лет ждала его на родине и тихонько плакала по ночам у тёмного окна. Никого у него на родине не было. Родителей Андрей не знал, вырос в детском доме, в далёком хмуром уголке страны. А заводить долгосрочные и серьёзные отношения агентам не разрешалось уставом.

У него не было даже имени.

Да, в подготовку разведчика входила такая дисциплина, как отрицание и забывание собственного имени. Имя менялось каждую неделю, и в результате, агент учился не реагировать на его звуки. Зачем это нужно? А представьте, вы много лет работаете под другим именем, и вдруг, в неожиданный момент, вздрагиваете от звука своего настоящего имени!

Так было много раз. Самый недавний случай вообще вошёл в анналы разведшколы. Нью Йорк. Центральный парк. Агент встречается с информатором. Не просто агент, а агент чернокожий, вот уже десять лет работающий под глубочайшим прикрытием. Агент, за последний год ни слова не проговоривший и даже не подумавший по-русски. И вдруг, какая-то полоумная мамаша из нашей эмиграции вопит на весь парк «Николенька!!!». Заметьте, не просто «Коля, Колька, Николай», а именно то имя, которым нашего агента называла его бабуля сорок лет назад! И что дальше? Он вздрогнул. А информатор был не дурак. Ночью нашего агента нашли в переулке с ножом под лопаткой…

Что же есть у агента? Номер. Только номер. Последовательность цифр. Семнадцать знаков. Цифры, которые ты должен не просто знать наизусть, а уметь вспомнить и воспроизвести их в любом состоянии. Это всё, что у тебя имеется. В обычном общении, в школе, применяются последние четыре цифры. Его номер прост. Тринадцать-ноль-семь. Больше нет ничего. Только его номер, введённый в специальную программу, помогает сравнить нынешние биометрические данные с номером, и, в итоге, понять, кто он есть на самом деле. Да, настоящего агента как бы не существует вообще. Не получится пофорсить с удостоверением. Нет у нас удостоверений. Похвастаться звёздочками на погонах. Нет у нас и погонов. Как нет и званий и должностной пирамиды.

Скажете, обидно? Как же так, нельзя будет написать мемуары, или, обняв внучка длинным зимним вечером, рассказать ему об очередной специальной операции? Совершенно верно. Любые ваши мемуары могут навести на след или раскрыть один из секретов спецслужб.

Да ладно, скажете вы, какие там секреты и спецслужбы? Когда всё продаётся и покупается. Когда государственные секреты можно приобрести через интернет. Когда чертежи новейшего оружия скачиваются с торрентов и, при наличии оборудования, сразу могут быть напечатаны на 3D принтере. Какие шпионы? Какие агенты? Вон, возьмите Анну Чапман… Позорище.

Что тут можно сказать? У вас же сложилось такое мнение? Правильно. Очень хорошо. И у противника оно сложилось. Так и было нужно. И все спокойны и расслаблены. И рисуют карикатуры, и постят разного рода приколы на тему разведки. Та же Чапман. Это была сложнейшая операция. И только руководители знают, какую миссию она выполняла. А, главное, выполняет сейчас!

Так что, братцы, всё есть, и всё работает. Только никто про это книжки не напишет. Попробовать-то может. Некоторые из наших пытались писать под псевдонимами, однако вычислили их быстро.

Вот, например, задача, которую надо решать сейчас. Прямо сейчас. Дать сигнал своим. Сигнал того, что товар настоящий, сделка состоялась? Как дать сигнал, если сотовая связь заблокирована, стоят глушилки всех радиочастот, кроме одной, на которой общаются его хозяева? Головоломка?

Как же меня достала эта восточная сказка!

Маленькая ближневосточная страна, распухшая от нефтяных долларов и золота. Деньги дождём полились на головы шейхов и принцев, большинство из которых были темны и неграмотны. Потребности и желания этих скоробогачей не сильно отличались от вожделений их же собственных верблюдов.

Чудовищная роскошь одних и чудовищная бедность остальных, которых было большинство. Дворцы среди оазисов и облепленные мухами нищие по бокам придорожных канав. И эти странные, непонятные, дикие, даже чудовищные отношения между людьми. Да и людьми их можно было назвать не всегда.

Чтобы добраться до нынешней должности, пришлось сначала пойти воевать от Французского легиона в одной маленькой бессмысленной полуевропейской войне. Быть взятым в плен своими. Отбитым чужими, союзниками нужных ему шейхов. Провести несколько месяцев в лагере для военнопленных. Лагерь представлял собой несколько глубоких ям в земле, накрытых решётками. Раз в день туда спускали на верёвке ведро с грязной водой и что-то, что надо было есть. 1307 прошёл через всё это.

По легенде, он был сербом. Андрей Брокович. Участвовал в разных европейских и ближневосточных войнах девяностых, нигде не находя себе пристанища и покоя. И вот, наконец, с помощью одного из наших агентов, уже внедрённых к принцам, Андрей оказался в службе охраны Махмуда Аль Канаби. Недалёкого, но агрессивного принца королевских кровей. Родной дядя принца был убит точным попаданием русской ракеты где-то в Сирии, и племянник затаил злобу на всю Россию…

Страстная любовь к Родине? Оставьте. Конечно, Андрей любил свою страну. Но, кроме того, он знал, что страна благодарит его за выполняемую работу, и благодарит щедро.

Как, по—вашему, живут разведчики в обычной жизни? Это только в кино и в бульварных романах всё красиво, гладко, изящно. Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд! И костюм за десяток тысяч фунтов. И бабы одна другой краше. У нас всё не так. И грязи хватает, и подлости, и уродства. Есть, конечно, и такие должности и такие посты, где всё красиво, но нам до них, как говорил полковник Лютый, дерьмом по речке плыть…

Да, Андрей знал, что ждёт его по успешном завершении операции. В кинофильме агент, блестяще завершив одно дело, почти сразу принимается за другое. В жизни не так. Агент отправляется в категорию спящих, иногда- на другой край планеты. Меняется внешность, личность, даже отпечатки пальцев. И может пройти десяток лет, прежде чем агент снова возвращается в дело. Всё это время, он, конечно, не бедствует, Родина заботится о нём. Да, весьма неплохо пожить пяток лет в доме на берегу океана, да чтобы пальмы шумели над головой… (обычно в школе говорили: а не хочешь нищим одноногим педерастом под мостом в Париже?) Но это, конечно, крайности…Ему лично обещано два года на Райском острове. Есть такое местечко вдали от всех проблем…

Что –то продавец задерживается.

Начальник охраны Аль Канаби, Насралла (вот имечко-то), сидел на переднем сиденье джипа, рядом с шофёром. Андрей сзади. У арабов не было принято болтать в таких ситуациях, поэтому в машине только тихонько переливалась восточная музыка и шипел климат- контроль. Неподалёку стоял микроавтобус с бойцами, отъявленными головорезами со всего света. Территория порта, где должна была состояться сделка, контролировалась семейством принца, глаза и уши были везде. Планировалось, что после успешного заключения сделки, купленный товар тут же будет погружён на сухогруз и отправлен по назначению. Слева от Андрея сидел и легонько трясся от страха эксперт, немолодой китаец, Ван. Его задачей было определить качество и работоспособность (потенциальную, конечно) покупки.

В этой части порта было тихо.

Как удалось принцам найти этого продавца, Андрей не знал. Ему стало известно о грядущей сделке, он узнал дату.

В этом деле должно было быть задействовано несколько спецслужб, со всего света. Ведь совершаемая сделка явилась неприятным открытием для большинства специалистов. Как, ТАКОЕ можно купить? Оставался шанс, что это ловкая комбинация, чтобы выманить у королевских особ десяток- другой миллионов баксов. Вот для этого тут нужен эксперт, больше тридцати лет проработавший у себя на родине в нужной отрасли, а до этого обучавшийся в СССР. И Андрей, который должен сообщить своим, будет ли сделка настоящей.

По рации сообщили, что фура с продавцами въехала в порт.

Все насторожились, эфир наполнился короткими арабскими репликами.

Из-за штабеля морских контейнеров появилась машина продавцов.

Все вышли из машин, в ожидании представителя продавца. Из фуры выскочил небольшой человечек в чёрных очках и белоснежном костюме, знакомый по предыдущим переговорам.

Открылась одна из задних дверей фуры, оттуда достали лесенку. По лесенке вскарабкался китаец- эксперт, Андрей сопровождал его.

В фуре присутствовали четверо бородатых неприятных личностей, увешанных оружием и сидящих прямо на полу, пережёвывая какую-то наркотическую дрянь. Но интересовало нас не это. В фуре стоял стандартный морской контейнер. Его двери были открыты.

На нескольких деревянных поддонах, почти во всю ширину контейнера, так что едва можно было протиснуться по бокам, длиной метров в восемь, покоился огромный предмет продолговатой формы, укрытый брезентом.

Одна из бородатых личностей быстро поднялась на ноги, подошла к краю предмета и начала скатывать вверх брезент. Так, сантиметр за сантиметром, перед глазами Андрея и китайца из-под брезента медленно начал появляться стабилизатор огромной бомбы…

Китаец, как пёс, взявший след, оживился, начал что-то говорить сам себе по-китайски и принялся приподнимать брезент там, где он ещё остался и светить под него фонариком. По интонации его возгласов, это было именно то, что ожидалось.

В фуру поднялись Насралла и белоснежный продавец.

Насралла, увидев гигантское тело бомбы, одобрительно крякнул.

– Русская?

– Американская.

Андрей знал эту историю. 1956 год. Бомбардировщик Б-47 патрулировал Средиземное море. На борту находились две атомные бомбы. Самолет должен был встретиться в обозначенном районе с дозаправщиком.

Однако что-то произошло: возможно плохая погода, возможно ошибка штурмана, возможно что-то ещё, но… в назначенное время в нужном квадрате Б-47 не появился.

Через несколько часов у него закончилось топливо и самолет пропал, обломки так и не были найдены. Это был первый в истории случай потери боевого самолета с ядерным оружием на борту.. Это одна из первых версий, заряд для использования хранился отдельно.

Продавцы, небольшая международная благотворительная организация, его тоже достали со дна.

Китаец продолжал осмотр, что-то отвинчивал и постукивал по стальному корпусу. Напоминал он ёжика, суетящегося в ночи в сарае среди всякого скарба. Даже пофыркивал и сопел похожим образом.

– Она сработает?

– Раньше делали надёжно. Спросим вашего эксперта.

Китаец, измазанный в смазке и пыли, протиснулся мимо борта и подошёл к ним. Он сиял, как мальчишка.

– Это немыслимо! Пятьдесят лет в море, и она в полном порядке! Конечно, надо будет проверить тротиловые активаторы, возможно, заменить несколько реле, но я вижу, что корпус не потерял герметичности. Тогда делали на века! Несмотря на то, что ей не надо было жить вечно. Хе-хе…

– Вы её активируете?

– Да, мне потребуются сущие пустяки.

– Для подрыва нужно бросать её с воздуха?

– Нет, что вы! Они взрывались по радиокоманде, обычно над землёй.

– Что ж. Где основная часть? Где заряд?

– Если мы ударили по рукам, я попрошу рассчитаться за данный предмет. А дальше мы обсудим второй компонент.

– Бомбу я вижу. Могу потрогать. Я не вижу заряд. Как он называется, Ван?

– Плутониевый шар, для простоты.

– Да, где он?

Продавец протянул Насралле включенный планшет. Тот взял, полистал фотографии, посмотрел видео.

– Хорошо. Выйдем.

Все вылезли из фуры, сели в прохладное нутро джипа. Андрей остался снаружи. С одной стороны- Андрей, с другой – два бойца продавца.

Продавец и Насралла в джипе. Стёкла были тонированы наглухо, но Андрей знал, что происходит. Два ноутбука. На время получена команда открыть доступ к спутнику, оба вышли в Интернет. Происходит перевод денег. Несколько минут, и полмиллиарда долларов перенеслись с одного глубоко спрятанного счёта на другой…

В этот момент можно было выйти на связь и сообщить своим.

Рано, ещё рано. Да, сам факт наличия этой игрушки- уже преступление, но, в принципе, ничего особенного. Нашли в море частники- любители железяку. Достали, потратили на это много времени, сил и денег. В металлолом сдавать не стали, а решили почистить и продать. Нашли покупателя, предложили, тот согласился. Да, там около двухсот кило тротила. Но, во-первых, тротил, скорее всего, давно растаял и испортился. Во-вторых, без плутония это почти даже не оружие… так, историческая реликвия.

Они могут и лукавить. Плутониевое ядро транспортировалось отдельно, в специальном свинцовом ящике весом около полутонны. Нашли ли они его, на самом деле или решили срубить денег на доверчивых принцах, будет ясно только после появления ядра.

Насралла связался по спутнику с хозяином.

Кивнул продавцу.

Тот подал знак своим людям.

Было сказано, что посылка прибудет через час.

Насралла сказал несколько слов по рации.

Не прошло и десяти минут, как в воздухе мелькнула тень, раздался визг и скрип, и над площадкой нависла тень стрелы громадного портового крана, протянувшего свою железную руку почти на пятьдесят метров. Кран опустил трос с крюком, и несколько человек начали разгрузку фуры.

Чёрт, это не очень здорово. Надо заметить этот контейнер. Но он, собака, без опознавательных знаков. Синий. Как и большинство остальных.

Пока контейнер поднимался в воздух, медленно крутясь вокруг своей оси, я старался найти хоть какой-то знак отличия, хоть какую –то особенность контейнера, чтобы выделить его из других.

Тщетно. Пара стандартных надписей, как и у остальных. Фирменных логотипов нет, как нет и никакого номера. Отсутствие номера- тоже отличие…

Кран поднял контейнер почти к самой стреле и затем совершил восхитительный манёвр: повернулся вокруг своей оси. Повернулся быстро для такого чудовища, а, учитывая длину стрелы, контейнер сразу ушёл метров на сто и скрылся за штабелями.

Ладно, со спутника должны отследить нашу шкатулку.

Ждём дальше.

Солнце уже начинает клониться к закату. Вот-вот наступят сумерки, а за короткими сумерками- темнота.

Опустошённая фура уехала, и диспозиция осталась такой же, как после приезда продавца.

Наши парни в тени контейнеров присели на поддоны, достали нарды и коротали время.

Андрей несколько раз обошёл площадку, осмотрел все возможные укрытия, вернулся в джип. Насралла тихонько дремал. Водитель попытался отправить сообщение с телефона, ругнулся по-арабски, типа, забыл о блокировке, положил телефон.

Андрей тоже прикрыл глаза и откинулся на спинку заднего сиденья.

Да, так как подать сигнал? Когда все радиочастоты заглушены, ДжиПиЭс тоже, ни написать, ни отправить сообщение?

Придумано было вот что. Оставался добрый старый вариант- жест. За площадкой велось постоянное наблюдение как со спутника, так и с одного из высотных зданий, находящихся на расстоянии почти десяти километров.

Вот и они. Проснулась рация, Насралла оживился, вышел из машины, скомандовал бойцам.

Продавец тоже приблизился.

На территорию из-за контейнеров въехал красный запылённый пикап, залихватски затормозив перед самыми людьми. Не знает лихач, что везёт, подумал Андрей.

В пикапе стоял серый металлический ящик.

Открыли замки, откинули крышку. В ящике, окружённый обрешёткой и резиновыми упорами, покоился матовый тёмно- зелёный, явно стальной, шар. От него отходили несколько проводов разного цвета. На шаре отчётливо желтел знак радиации.

Китаец с дозиметром и ещё парой приборов неизвестного назначения приблизился и начал изучать шар с ещё большим старанием, чем изучал бомбу.

Наконец, он оторвался от содержимого ящика. Лицо его снова было запачкано, но глаза горели и ликовали. Он эмоционально кивнул головой и показал большой палец вверх.

Вот и момент.

Андрей, стоявший рядом, медленно, как бы разминаясь, расправил плечи и несколько раз покрутил плечами назад. Затем наклонил голову вперёд-назад и вправо –влево.

Давайте, ребята. Ждём.

Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Не было раздирающего воздух звука вертолётов, слетающихся со всех сторон. Не было воя сирен.

Я медленно осмотрелся по сторонам. Где же все?

Насралла с продавцом вылезли из машины, где произвели окончательный расчёт. Ящик с шаром выгрузили из пикапа и переложили в микроавтобус с нарисованными фруктами на бортах.

Продавец и покупатель пожали друг другу руки, и человек в белом сел в ожидающий его автомобиль. Машины продавцов начали удаляться.

Да что же это происходит? Андрей думал было повторить жест, хотя это категорически запрещалось инструкцией. Начали подрагивать пальцы и правый глаз.

Насралла медленно подошёл ко мне. Его вечно суровое лицо не было лишено привлекательности, напоминая бронзовую статую средневекового завоевателя. Он приблизился почти вплотную, пристально глядя мне в глаза. Я не отводил взгляда, представив, что передо мной хищник, смотрящий на будущую добычу. И никак нельзя сдаться, опустить взор, даже моргнуть нельзя.

Андрей услышал, вернее, почувствовал движение сзади, с правой стороны, и немедленно повернулся, одновременно напрягшись.

Поздно. Чудовищный удар обрушился на поясницу, бросив Андрея вперёд, на асфальт. Насралла подхватил его и ускорил падение, приложив вдогонку ногой…. Затем на него накинулись сразу четверо горилл, до сих пор сидевшие в микроавтобусе….

Во время избиения я старался защитить руками голову, лицо, но всё было бесполезно, удары сыпались один за другим, в голову, в лицо, в спину. Ниже поясницы, правда, не чувствовалось ничего. И попытка пошевелить ногами ни к чему не привела. Похоже, вот он и конец.

Раздался резкий окрик. Избиение немедленно прекратилось. Тяжело дыша, бойцы Насраллы отошли от Андрея.

Я лежал, распластавшись на земле, и боль волнами катилась по телу. Трудно было сказать, где её больше, а где меньше. Боль была везде. лицо было прижато к горячему грязному асфальту. Я повернул слегка голову, и увидел недалеко стенку контейнера. Пучки пыльной травы. Какой-то мусор. И вот странно. Давешнюю кошку. Она сидела в напряжённой позе и смотрела мне в глаза. Совсем как недавно Насралла. Я смаргивал одним глазом, пытаясь через кровавый туман рассмотреть что-то ещё. Но видел только кошку.

– Ну что, всё ещё ждёшь своих?– голос Насраллы откуда-то сзади. Несильный пинок под рёбра.

Шум приблизившейся машины. Хлопнули дверцы. Шаги.

– Да, Андрей, с тобой было интересно поиграть. – голос принца. – Особенно последние полгода, когда ты общался со своими. Ты думал, что со своими. А это были мои люди. Спасибо твоим соотечественникам, которые очень любят деньги. Думаю, что для своих ты уже давно – в царстве мёртвых. Мечтал о Райском острове?

Чёрт, вот это провал… Это должен был быть очень осведомлённый сотрудник. Неужели Махмуд? Тот, что привёл меня сюда, тот, что уже лет тридцать служит в королевской семье и одновременно наш связной? Если так, то это полная задница. Он слишком много знает о других наших агентах… Блин, мочи моей нет терпеть. Стрелял бы ты уже, падла….

Голос ещё приблизился. Похоже, принц присел на корточки. Я, по-прежнему, видел только стенку контейнера и кошку. Кошка, несмотря на присутствие многих людей, продолжала сидеть в тени контейнера и смотреть на меня в упор.

– Вы убили моего отца. Вы думаете, что мы далеко. Что можно убивать тех, кого считаете нужным. А до вас мы не дотянемся. Я докажу, что вы ошибаетесь. И серьёзно докажу. Как вы нас презираете. Думаете, что у нас нет мозгов. Что мы зажрались от своих денег. Ничтожества!

Ты долго старался выведать, для чего мне эта игрушка. И я пускал разные слухи через своих людей. Сейчас я тебе скажу. Скоро ты отправишься в ад, а твоё тело в печь. Вы гордитесь своим флотом и своими столицами. Особенно северной столицей. Я покажу вам, что такое месть. Мой подарок приедет к вашему празднику свободной России. Это будет большой шум. Резня во время пиршества. Жаль, ты уже не увидишь этого. Будет красиво. И жёстко.

Принц обожал револьверы. Я не видел, но знал, что он держит в руках старинный позолоченный револьвер, который гордо держал под стеклом на каминной полке. Это был его любимый инструмент. Бояться ему было нечего. Пулю будет не из кого вынимать. Я знал дальнейшую судьбу врагов принца. Через два часа от меня останется только кучка пепла. А от пули- лужица серебра. Да, благородного серебра. Принц был аристократом даже в мелочах.

В те доли секунды, когда курок взводился, срывался с задержки, боёк двигался к капсюлю, капсюль воспламенялся и оживший порох выталкивал пулю, я пытался помолиться. Ничего не вышло. Не было слов. Жизнь кончалась, но слов не было. Одна, одна только мысль пронзала меня насквозь: ведь никто, никто не узнает ничего о сегодняшней сделке. Никто не узнает о подарке принца. Мать твою, для чего же я пахал, для чего сейчас сдохну? Для чего я вообще тогда жил? Для чего меня родила неизвестная мать????? Да хоть ты меня услышь, киска…

И в то мгновение в пространстве, когда пуля сорок пятого калибра коснулась моего затылка в своём неудержимом полёте, за тысячную долю мгновения до того, как пятнадцать граммов серебра разнесли в клочья мой череп, последнее, что я увидел, что было перед уходом в небытие- это жёлтые, прищуренные, с вертикальными зрачками, глаза чёрной кошки… Киска-киска, где же твоя миска?

Я однажды уже умирал. Это была клиническая смерть после сквозного ранения в грудь, когда меня положили на операционный стол в виде пропитанной кровью переломанной куклы, и военврач, глядя на это, покачал головой и хотел приказать убрать меня со стола и отправить в полевой морг. Однако, какие-то признаки жизни он заметил и решил побороться.

Так вот, ничего интересного в этой полусмерти не было. Я не видел коридоров, света в их конце, Петра с ключами, ожидающего меня на той стороне. Не было там ни черта. Я просто ушёл, а потом вернулся. Вот как во время сна без сновидений быстро и незаметно проходит ночь, так и здесь. Закрыл глаза. Открыл глаза- прошла неделя. Ни снов, ни видений, ни воспоминаний.

Собрали, подремонтировали, и снова- в бой.

Я часто задавал себе вопрос: а что такое Я? Вот тот Я, который содержится в этом теле? И что такое, когда Я не станет? Вот я могу сказать: я, такой-то такой-то, номер свой помню, все цифры могу сказать, детдом помню, как жил- помню. А что такое, когда МЕНЯ не станет? Это как? Как в клинической смерти? Тогда, вроде, и ничего страшного. Ушёл- и с концами. А если Я- это и есть душа, о которой все говорят, но никто не видел? Тогда ведь после смерти это Я должно уцелеть? И я буду ощущать себя всё тем же Я? То есть, болтаться где-то без тела, но понимать, что это Я, 1307 и так далее? Да, ответов я не находил. Больше всего мне нравилась теория о переселении душ, но никто не помнил СЕБЯ в новом теле. Тогда зачем вся эта канитель?

Киска-киска, где же твоя миска?

… За ударом в затылок пришла темнота. И тишина. Всё исчезло.

Я просыпаюсь. Мне тепло. Уютно. Темнота. Уютная тёплая темнота.

Блин, где я? Попробовал пошевелить руками- ногами. Не чувствую их. Ни рук, ни ног. А глаза? Что там с глазами? Не пойму.

Так. Я кто? Помню, помню всё. 1307 и так далее, вполне живо всё помню. Что было в порту- помню. Смерть свою- помню. Тогда где я? Пошевелиться удалось только всем телом. Вокруг- мягкое, тёмное, тёплое. Боли нет. Голод есть. Да, не голод даже, а голодище! Жрать хочу я, братцы. О, рот открывается. А глаза? Почему я их не могу открыть? Нет, даже вроде свет пробивается сквозь веки, но не открываются они, и всё тут. Надо позвать на помощь. Что это за звук? Что за звук? Ещё раз. Ё-моё…

Из картонной коробки с изображением апельсинов, где на боку лежала чёрная кошка, освободившаяся от бремени, с прилепившимися пятью котятами разной масти, раздался тонкий писк двухдневного котёнка. Котёнок вопил, вопил, вопил. Кошка-мать, обеспокоенная таким поведением, подтолкнула его лапой к освободившемуся соску, и котёнок, схватив сиську, жадно начал сосать. Порядок был восстановлен, кошка закрыла глаза.

Подождите. Я точно был убит. Может, ранен? И меня ввели в какую- нибудь лекарственную кому?

Итак, резюме. Я живой. Я помню себя. Я знаю, где будет совершён страшнейший теракт в истории не только моей страны, но и в мировой истории. Это случится через полгода. Это, вроде, актив.

Но вот и пассив.

Я в трёх тысячах километрах от Родины. Я официально убит. Никто не знает о грядущей беде…

А главное, я – в теле двухдневного кота!!!! Я не знаю, как это, но у меня четыре лапы, хвост (бля, хвост), сросшиеся пока глаза. Даже не знаю, есть ли у меня яйца. Может, я ещё и кошка? Даже на курок нажать будет нечем, чтобы сбежать отсюда…

Ну и положение…

Глава вторая.

Вспомнил всё

Оказывается, мыслим мы совсем не мозгом.

Нет, наверняка, этот овеянный мифами орган принимает участие в мышлении, но не такое непосредственное, как все думают. Я и раньше удивлялся тому, что люди с совершенно одинаковым по размеру и по количеству извилин мозгом так отличаются качеством своих мыслей. Думаю, многие замечали то же самое. Вот, например, ваш сосед- идиот (пусть и без справки, но ведь видно!) Вроде, такой же, как и вы, и голова у него даже больше, если присмотреться, но ведь идиот же, ничего не поделаешь!

Много копий ломалось на этот счёт, однако, главного понять никому так и не удалось.

А я, кажется, понимаю, да что теперь толку? Кому рассказать?

Взять, к примеру, меня в нынешней странной ситуации. Всё прекрасно помню. Языки- помню, хоть арабский, хоть английский. Сказать не могу, но способен думать и разговаривать в уме. Таблица умножения- пожалуйста. Таблица неправильных английских глаголов- да вот она, сотню штук могу перечислить. Омар Хайям в оригинале- легко. Выяснилось, что многое в памяти хранится.

Но как это может быть, если сейчас мой разум заперт в черепной коробке величиной с орех? Да ещё совместно с совершенно тёмным и диким кошачьим хозяином?

Значит, мозг и разум- вещи разные? И когда мозг умирает, разум не умирает вместе с ним? Вот мой родной мозг. Нет уже его, разлетелся на куски. А я есть. Значит, попы правы? По поводу существования души и её дальнейших приключений? Похоже, нет, не правы. А ближе к истине индусы с переселением душ. Выходит, душа- это разум? Примерно так я и думал раньше, когда мыслил на подобные темы. А разум, соответственно, это та искорка неизвестной энергии, которая и является личностью?

Вначале я совершенно ничего не мог предпринять. Как будто ты полностью парализован, да ещё и с закрытыми глазами. Думать можешь, размышлять можешь. Спать можешь, чем, собственно, и занимаешься целыми сутками. Пошевелить ничем невозможно, ощущения конечностей нет. Глаза открыть нельзя, нет у тебя глаз.

Ничего нет. Темнота. Кто-то скажет, что это и есть ад. Не знаю, не верю я в него. Там я пока не был. Хотя тоже непонятно до конца.

Главное, есть разум. Есть осознание себя. Темнота. Но ведь не всегда темнота. Иногда впадаешь в сон, и видишь сновидения, светлые, цветные, человеческие. И сны эти я узнаю, мои сны.

А проснёшься- снова темнота.

Я уже было загрустил, нот тут кое-что появляться начало. Сначала нечто, похожее на голод. Стоп, но ведь голод нельзя испытывать, не имея желудка? Значит, желудок у меня где-то есть. Конечно, должен быть. Голод появлялся и исчезал. Потом из темноты стали возникать ощущения тепла и холода. Может, казалось? Как выяснилось позже, нет, не казалось. Точно. То тепло (чаще- тепло). То холод. Сытость- голод.

А я как могу контролировать время? Только примерно по количеству просмотренных снов. И вот, сновидений через десять, вдруг чувствую я, что чем-то вижу. Свет появился в состоянии бодрствования. Да, такое ощущение, что паралич отпускать начинает, кое-какие конечности отходят и начинают чувствовать. Пока, правда, только глаза. Свет забрезжил, смутно так, неясно. Да и глаза, похоже, пока не я открываю, а кто-то другой.

То, что я видел и чувствовал после выстрела, сначала казалось мне сном, бредом, но, конечно, не реальностью. Потом на какое-то время я об этом забыл, прежде чем не пришёл в себя снова. Ха, издевательски звучит- пришёл в себя. Только куда пришёл? Мыслить могу, но где я- без понятия.

Свет через глаза всё чаще появляться стал, и даже какие-то очертания, коричневые, чёрные, тёплые, размытые. И не просто очертания, а движение появилось. А пару снов спустя- стал я чувствовать, как то, в чём я нахожусь, трясётся и движется! Блин, мыслю, уже прогресс. Попробовал глазами шевелить- нет, пока некто другой управляет.

И, знаете, этого другого я стал чувствовать. Как будто он через стену живёт, в соседнем подъезде. Сосед что-то там готовит, чем-то гремит, но я его не знаю, только понимаю, что он там есть. Так и сейчас. Сожитель, правда, слышу, тёмный какой-то, дикий.

А я всё грежу да наблюдаю. Свет- тьма, голод- сытость. Ага, подумал, значит, в мозг из желудка сигналы поступают. Связь появилась. А как там мои ноги? Есть ли что-то или нет?

Чувствую, чем-то, вроде, шевелю. То есть, вполне себе ощущаю, как мышцы напрягаются, рождается движение, и что-то пошевеливается.

А руки? Точно, что-то шевелится. Не могу посмотреть, что это, ведь глаза пока не мои, да и голова чужая.

Хоть занятие теперь появилось. Лежу, да руками- ногами шевелю. И с каждым разом всё лучше получается. Даже вроде сгибать- разгибать выходит. Но пока точно не уверен.

В один прекрасный момент понимаю- глазами начал управлять. Открыть- закрыть могу, вправо- влево тоже могу! Так, а что я там вижу? Всё тоже самое, что уже видел- как сквозь воду, тёмное, вроде, пушистое, но размытое и неясное. Но уже интереснее стало. Теперь я как будто рядом с машинистом в поезде сижу- он управляет, а я наблюдаю, но шторку на окне могу опустить. Так вот, почувствовал я голод- движение началось. Машинист куда-то локомотив сдвинул. Темно стало, но тепло. Немного погодя голод ушёл… и так раз за разом.

О, кажется, голова появляется! Чем-то могу повернуть. Теперь, открыв глаза, могу, так сказать, кабину в любую сторону направить. Да только не видно ни черта. Так же мутно и неуверенно. Световые пятна, радужные круги. А уютнее всего- там, где темно и тепло. Да и мой сосед именно туда стремится.

Сегодня услышал первый звук! Чёрт побери, не думал, что это будет так приятно!

Думал, сон. Нет, не сон. Я в кабину локомотива забрался, глаза приоткрыл и прислушался. Точно, звук. Громовой такой, густой, до костей пробирает. А как приятно!

Резкость появляется! Разглядел какую-то тёмную шевелящуюся гору, под которую так стремится забраться мой машинист и откуда исходит тепло и сытость. Гора издаёт тот самый густой звук и даже периодически наклоняется ко мне! Темно, правда, не разобрать ничего. Но тепло, уютно и хорошо…

Короче, проходит ещё парочка снов, и могу я мало того, что глаза открыть, так ещё и резкость навести на свою руку. То есть, руку подвинуть в сторону глаз, и пока мой сосед не перехватил управление, посмотреть, что там.

И что же, вы думаете, я обнаружил?

Вижу я перед собой, ребята, пушистую кошачью лапу. Ни больше, ни меньше. Пальцы сгибаю, и лапа шевелится передо мной… сгибаю – вижу движение.

Блин, это, конечно, всё сон. Только какой-то длинный и тягучий. Или не сон? Или сон? И как понять, где я- в своих грёзах или наяву? Смотрю я на лапу, пальцами сгибаю. Ага, ещё одно движение стало доступно- когти выпускать. Не могу описать, что точно для этого делать нужно, но движение выучил.

Вот это открытие! Вот это попадалово…

Киска, киска, где же твоя миска?…

Ладно, отдал я управление своему соседу, а сам размышляю.

Так, что в активе? Я живой. Ведь, если жизнью можно назвать работу мысли и ощущение своего «я», то я точно живой. Могу мыслить, могу даже двигаться, правда, пока ограниченно.

Что в пассиве? Я в теле кота. Вернее, пока котёнка, который сам не может шагу ступить. И не один я там, а есть сосед. Хотя, с ним даже удобнее, он всем управляет, а я могу вмешиваться, когда захочу. Голодная смерть мне не грозит. Бомба. Стоп, что за бомба? Момент убийства моего есть, а бомбы нет…

Мысль о некоей бомбе мелькнула и исчезла. Остался только след, как в небе от высотного самолёта остаётся инверсионная полоса. Какая бомба? Я начал мучительно вспоминать. Этого знания на поверхности не было. Хотя нет, стоп, что-то появляется. Я напряг все возможные мыслительные пути, испытав почти физическое напряжение.

И тут, словно лопнувший пузырь, откуда-то со дна памяти поднялся огромный сияющий шар и разорвался у меня перед мысленным взором. Всё. Вспомнил всё. Бомба. Которая ушла в неизвестном направлении. Предательство. Возможный крах почти всей резидентуры на Востоке. И, главное, запланированный теракт. День ВМФ. Питер. Чёрт возьми, зачем я это вспомнил???

Вспомнил всё. И принца королевских кровей, и двойного агента, сдавшего нашу сеть, и свою деятельность, не имевшую ни малейшего смысла, поскольку информация в течение полугода не уходила дальше предателя…

Вот это и есть пассив. Я знаю то, чего не знает больше никто из наших. Мне известны обстоятельства и даты. Но меня, фактически, нет. Или есть? Я ведь мыслю и помню. Да что толку. Если это «Я» находится в зверьке размером с ладонь. А какая сейчас дата? Сколько времени прошло? Может, неделя, а, может, и пара лет. И всё уже случилось.

Да и какая мне теперь разница? Буду как-то учиться существовать в этом вот теле. Лизать яйца, драть кошек, биться с котами. А если что-то и случилось на далёкой, теперь уже недостижимо далёкой родине, какое мне дело? Какое коту дело до Юпитера? Я и не узнаю об этом. Вряд ли в кошачьем логове есть интернет или даже телевизор… Самое интересное, что я даже самоубиться не могу. Вообще ничего не могу, кроме как чем-то шевелить и что-то открывать. Да наплевать на всё!

Нет, не наплевать. Вот уж точно не наплевать. Нет уж, ребята. Вы думаете, что самые умные и ловкие? И меня можно вот так, как собаку паршивую, пристрелить? Да ладно пристрелить, мы все под этим ходим, но за нос водить полгода, липовые депеши подбрасывать, насмехаться и триумфовать? И, в итоге, свершить задуманное дело? Подлое, дрянное, кровавое, давно задуманное. Главное, за что? Мелкая месть сраного князька? А те тысячи людей, что падут под ударом этой силы? Вроде бы, мне должно быть плевать на людей, я ведь теперь кот. Ан нет, не плевать. Хоть я и кот, но я человек. Странно звучит, правда? А что такое человек? Обязательно ли это существо с двумя руками и ногами, ходящее на задних конечностях? Точно нет. Обезьяны так же передвигаются. Хвоста нет? Тоже мне признак. Может, всё-таки, человека определяет та искорка сознания, что в нём поселена?

И это осознание «я», которое идёт с нами всю жизнь и исчезает после смерти. Или не исчезает? Или так, как со мной, происходит регулярно? Чертовски интересно. Но пока не время разбираться.

Если всё останется, как есть, то и эта тварь, предатель, тоже продолжит своё пакостное дело. Как, главное, они его купили? Нас ведь специально набирают без обременений, потомства да родственников, чтобы продаваться было неинтересно. Что надо, Родина сама даст. Этот, наверняка, из кабинетных, что с дитями да женой, да участочком за городом. Эти суки только и смотрят по сторонам, кому бы отдаться. Всё им мало. Всё им блага подавай. Кто же его сюда поставил? Или такой же, как он, но из руководства?

Ну, тварь, я и до тебя доберусь. Сказал ведь кто-то из великих: «Я мыслю, следовательно, я существую»! Вот. Я мыслю. Значит, и я существую. И я вам это докажу!!!

Такая злость меня взяла, что мать- кошка, наверное, ошалела, когда увидела одного из своих подрастающих котят, извивающегося и тонко, но пронзительно орущего в пространство.

Нет уж, грёбаные вы арабские аристократы, если я хоть что-то смогу сделать, я сделаю. Я до тебя доберусь, хоть на своих четырёх. Если ничего больше не смогу, я тебе, сука, морду когтями так попорчу, что всю оставшуюся жизнь полосатым будешь ходить…

А если, всё-таки, не поздно, то я из этой шкуры вылезу, но не позволю вам сделать ваше дело…

Глава третья

Котобудни

Как говорил наш инструктор, Альберт:

«В чем отличие русского разведчика от любого другого? Русский разведчик даже в жопе у негра найдёт светлое пятно…» Кстати, сам Альберт, вот совпадение, был чернокожим, дитя очередного фестиваля или олимпиады, говорящий по-русски лучше нас самих и постоянно прикалывающийся над своим цветом рожи (это его слова, не моя ошибка)…

Кто бы мог подумать, что этот крохотный организм нуждается в таком невероятном количестве пищи! Чёрт побери, да он постоянно ест… Мы уже вовсю бегаем и жрём всё подряд… Голова порой кругом от этой вечной суеты, и я даю коту волю, чтобы предаться своим мыслям.

Я научился в нужный момент полностью перехватывать управление и направлять стопы, вернее, лапы, куда мне хочется. Получается, правда, пока не очень. Представьте, каково это- всегда использовать две ноги и вдруг получить четыре. Да ещё хвост. Да, он тоже снабжён мышцами и им тоже надо как-то управлять. А роль этого аксессуара в жизни кошки, как оказалось, огромно. Пару раз я падал с возвышений, не сумев сбалансировать, поскольку, блин, просто не знал, как надо им действовать!

Ясно, что мой носитель умеет это делать инстинктивно. Как и миллиарды его сородичей. А я?

Похожие чувства я испытал когда-то, обучаясь пилотированию вертолёта. Вот где на первых порах- взрыв мозга. Ты обязан скоординировать действия обеих ног, обеих рук, и постоянно следить за поведением винтокрылой машины, постоянно норовящей развернуться в воздухе… А ещё раньше, в детстве- управлению автомобилем с ручной коробкой передач. Одновременно надо делать несколько действий с использованием разнообразных органов. Когда эти самые органы достались вам с рождения, оно и понятно, не думаем же мы, люди, как шевелить хвостом, поскольку у нас его нет.

Как же заблуждаются те, кто до сих пор выстраивал замечательные теории по поводу зрения кошек! Кто-то говорил, что кошки видят в чёрно- белом изображении и не видят неподвижных предметов. Другие, бия себя в грудь, с жаром уверяли весь мир, что зрение кошек цветное, третьи клялись чем угодно и предлагали как непреложную истину, что кошки видят ещё каким-то замысловатым образом. Всё оказалось ерундой. Это напоминает мне, как мастерски и, как оказалось, фальшиво, придумано церковниками то, что происходит после смерти… Все эти взгляды со стороны, темные коридоры, видения ада и рая… Ага, типа, Господу нечем больше заняться, как персонально тебя водить за ручку, как ребёнка в зоопарке и показывать, что тебя ждёт… Точно. А если будешь шпионом, малыш, и тебя застрелит принц ибн Хули, то ты станешь котом. Тьфу!

Прежде всего, у кошки широченный боковой обзор. На мой взгляд, градусов двести семьдесят, не поворачивая головы. В это трудно поверить, ведь глаза кошки находятся не по бокам, как у грызунов, а впереди, как у всех хищников, однако, первое время картинка, полученная с этих камер, тьфу, глаз, удручает. Это что-то вроде широкоугольного объектива фотоаппарата, только без искажений по краям! Ну, вы, конечно, видели эти панорамные фото, в которых всё искажается дисторсией и напоминает изображение в кривом зеркале. Это даже, типа, модно и круто. И объектив называется «Рыбий глаз». А тут- вся картина и без искажений! И в этом поле зрения происходит одновременно столько вещей, что не успеваешь сразу всё переварить. Кошка, конечно, этого и не переваривает. У неё две задачи (по крайней мере, у кошки бродячей)– уцелеть и нажраться. Чем, кстати, мы круглосуточно и занимаемся.

Вернусь к зрению. У меня ведь ещё есть усы и брови, которые называются вибриссами, по-научному. Очень похоже, что они каким-то образом дополняют возможности глаз. Этими волосками я чувствую малейшее движение воздуха, самое ничтожнейшее. И ориентацию в пространстве можно понять в любом положении и состоянии. Цвета, которые видит кошка, не совсем те, что привыкли видеть мы. Вернее, совсем не те. Как будто изображение пропущено через фильтр, размывающий естественные оттенки и раскладывающий привычный цвет на разные цвета спектра. Травинка, например. Мы бы сказали «зелёная», а тут я вижу кучу разных сочетаний, начиная с красного, заканчивая синим. Резкость наведёшь- и она, вроде, зелёная. Чуть отвлечёшься- и травинка разноцветная.

А ночное зрение! Это нечто из ряда вон выходящее. Все теории о том, что глаз кошки так чувствителен только потому, что он отражает свет, оказались на поверку ерундой. Есть некий орган, о существовании которого ни учёные, ни зоологи не знали. Забегая вперёд, скажу, что это было только первым моим открытием. Итак, видимость ночью практически стопроцентная. Похоже на то, как видишь мир в инфракрасный ночной бинокль или прибор ночного видения. Тёплые объекты выглядят ярко, все остальные (наверное, чтобы не врубиться башкой сослепу)– как силуэты, но ориентироваться можно запросто. Интересна и такая особенность. Допустим, перед вами (перед кошкой, в частности) такая экспозиция. Фасад дома. Открытая дверь в подъезд. В подъезде темно, а прямо над крышей дома стоит солнце. И, естественно, бьёт в глаза. Человек в этой ситуации будет временно слеп, в лучшем случае, различит цвет фасада дома, не говоря о том, что находится в подъезде. И из подъезда его легко можно достать спрятавшемуся стрелку. Зрачок сужается, и всё. Недаром, говорят, что пираты носили чёрную повязку через глаз не потому, что у большинства пиратов не было глаза, а для того исключительно, чтобы, спускаясь с палубы в трюм, не слепнуть и не привыкать к темноте. То есть, один глаз у них был дневной, второй- ночной. У кошки эти два прибора совмещены в одном. То есть, в вышеописанном примере, кошка отчётливо видит как солнце, так и фасад дома, а также и содержимое тёмного подъезда. А уж того, кто будет ДВИГАТЬСЯ в подъезде, она различит на ура.

Вообще кошку очень трудно застать врасплох. Продолжая рассказ о глазах, упомяну потрясающий датчик движения, как я его назвал. Вот сидит кошка, смотрит в пространство. Как я уже говорил, изображение очень насыщенное и содержит бездну информации. Так вот, если в поле зрения долго ничего не происходит, кошка перестаёт это видеть. Неподвижный (а, следовательно, безопасный и несъедобный) предмет перестаёт быть видимым! Но стоит только чуть пошевелиться предмету (это может быть дерево, стена или затаившийся хищник), как он снова появляется, и кошка реагирует на него должным образом (никак не реагирует, если предмет безопасен, или даёт дёру, если это угроза).

Потрясающий нюх. Большинство утверждают, что собачий нюх лучше и тоньше. А откуда они это узнали? Это опять те же увлечённые фанатичные фантазёры. Конечно, хрен ты заставишь кошку идти по следу… Для этого у кошек слишком много гордости. И я начинаю понимать, почему! Я не знаю, сильнее ли кошачий нюх или слабее, но нюхаю я, кажется, километров на сто. При этом вдыхаемый воздух раскладывается на все присутствующие в нём запахи и ароматы! Мы обычно выделяем среди воздуха что-то особенно сильное, приятное или, наоборот, гадкое. Остальное не замечаем. А представьте себе, что воздух поступает через ноздри не чем-то смешанным, готовым миксом, а слоёным десертом. Да, представьте ,что вы вдыхаете слоёный десерт, в котором есть разноцветные прослойки, добавки, крошки шоколада и прочих вкусностей. И анализ вдыхаемого идёт параллельно вдыханию. Все эти многочисленные слои! И кошка по своему желанию выделяет нужный слой и пытается определить, откуда он исходит. Я, честно говоря, когда подключился полностью к кошачьему обонянию и начал вникать в его суть, несколько оторопел. Приходилось на первых порах отключаться (я научился это делать быстро и оперативно) и приходить в себя. Это ведь такой поток информации, что даже человеческий мозг не может сразу принять его. Ага, вот я сказал очередную глупость. Человеческий мозг. Да ведь мозга-то у меня и нет! Сознание- да, есть. Мозг есть, но кошачий, величиной с перепелиное яйцо. Без всех этих чудных извилин, оболочек, и прочего тюнинга, которым так хвалится человеческий мозг.

Но я ведь думаю! И анализирую всё то, что воспринимаю!

Несколько раз я намеренно (а множество раз- с помощью кота) испытал и чудесную особенность кошек- падать почти с любой высоты. Мой носитель лазит везде и падает отовсюду. Процесс переворачивания в воздухе происходит автоматически, без всякого участия сознания. Я проверил- нет, кот тоже в этом не участвует. Что-то вроде встроенного гироскопа в гироскутере или сегвее. Я даже несколько экспериментов провёл. Падал, правда, с небольшой высоты и над песком. На всякий случай. Блин, работает, как ты не прыгни. Всегда на четыре лапы. Даже если расстояние небольшое, всё равно успеваешь перевернуться. А, и крутится тело всегда по часовой стрелке! Вряд ли кошка знает об этом, это тоже заложено в механизме вращения. Опять загадочный орган. Ещё одна загадка.

А прыжки! Пока не попробуешь сам, не вникнешь. Да, блоха, конечно, прыгает дальше и выше (относительно размеров тела). Но там идёт речь о каких-то хитрых связках и рычагах. А вот лягушке, прыгающей без всяких ухищрений, кошка, пожалуй, не уступит. Сами, наверняка видели, как котёнок подскакивает с места вертикально вверх на метр- полтора? Мне даже показалось (и я продолжил эксперименты), что в какой-то момент кошка преодолевает силу тяжести и зависает в воздухе. Мечта людей о победе над гравитацией? А достигли кошки…

Про гибкость и приспособляемость кошачьего тела и говорить не стоит. Нет-нет, я не о сладостной мечте многих извращенцев – лизании собственных яиц. Этим кот пока не занимается. Мелкий ещё. Кошка-мать это делает за него. Чёрт побери, но как приятно! В это легко втянуться!

Нас тут пятеро. Остальные – типа братья и сестры моего кота. Или меня? Да, мозговзрыв…

Мать наша- вполне себе потрёпанная жизнью бродячая кошка, кажется, полосатая, рыжая с чёрным.

Почему «кажется»? Просто там, где мы с ней встречаемся и, так сказать, приникаем к материнским грудям, достаточно темно. Живём мы в уютном углублении, там, где контейнер был поставлен на какую-то яму, да так на яме и остался. Поэтому в логово ведёт узкий лаз, внутри тесно, но зато уютно. Наружу все вылезают через то самое отверстие, а, когда хочется пожрать, возвращаются обратно.

Киска, киска, где же твоя миска?

Нас, оказывается, подкармливают! Это я выяснил, когда задался вопросом, почему наша мать не уходит надолго и где вообще она берёт еду? Пожилой потрёпанный араб вполне классического арабского вида, периодически наполняет ржавую миску, сделанную из консервной банки, разной снедью. Едой это назвать трудно, но кошка жрёт пахучую субстанцию регулярно, отгоняя любопытных котят, которых кормит грудным, так сказать, молоком.

Проходит ещё с десяток снов, и я понимаю, что мой кот достаточно окреп, чтобы предпринять сколько- нибудь длительное путешествие и попытаться выяснить, где мы находимся и какой сегодня день.

Ага, не тут –то было. Оказалось, что наш с котом организм, хоть и в силах безумствовать, прыгать и носиться на освещённом солнцем пятачке перед контейнерами, однако, недолго. Заряда батарейки хватает минут на пять, после чего кот должен падать в тень и валяться там, отдыхая. Моя попытка последовать за арабом после приноса еды закончилась падением метров через пятнадцать…

Приходится ждать, жрать и тренироваться. Да, тренироваться, как вы думаете. Кошачий организм тоже, оказывается, можно тренировать. Не могу же я ждать, пока он сам окрепнет в достаточной мере.

Плоды тренировки стали заметны уже через пяток дней. Мой кот стал сильнее и проворнее всех остальных и, если бы захотел, не подпустил бы никого другого к материнской, так сказать, груди…

Итак, я проследовал за арабом, прячась в тени контейнеров.

Оказалось, старик обитает в сторожке, организованной в таком же, как он сам, потрёпанном контейнере, на некоторой высоте, чтобы можно было обозревать окрестности. На растянутых верёвках сушились какие-то тряпки, к его обиталищу вела железная лестница. Может, он был тут сторожем, кто его знает…

Немалых трудов стоило забраться на лестницу. Да, теоретически сей процесс я представлял, но практически пришлось попотеть (ага, если бы кошки потели, я был бы насквозь). Надо сказать, логово араба было достаточно уютным. Старый топчан, шкаф в углу, этажерки, холодильник, древний, но старательно тарахтящий. Железные стены контейнера увешаны старыми коврами, такой же ковёр лежит на полу. Мириады запахов. Телевизор. Древнее холодильника, но тоже работающий. Я прыгнул на топчан. Нет, не видно. Телевизор стоит на холодильнике. Ещё пара кульбитов, и я на столе. На секунду я отвлёкся, и мой кот перехватил управление, начав пожирать кусок серого хлеба, лежавший на столе. Я не стал вмешиваться, скосив глаза на экран. Обычный блок новостей, события там-сям, нефть, светская хроника и прочая чепуха. Как выяснилось, я не разучился понимать арабский. Кот сожрал хлеб, пытался начать поиски чего-либо ещё съестного, но тут мы услышали шаги и кряхтение. Кто-то поднимался по давешней железной лестнице.

Пришлось юркнуть под топчан, затаившись там в пушистой пыли.

Араб вошёл, пару минут посмотрел в экран, открыл- закрыл холодильник, гулко попил из бутылки. Более всего я опасался, что он выключит телевизор. Нет. Прибор продолжал вещать.

Араб медленно, с охами и вздохами опустился на топчан, и низ матраса чуть не прижал меня к полу. Мой кот хотел было свалить, но я удержал его. Раз уж я здесь, надо понять, какой сегодня день.

Сколько прошло времени, не знаю. А, надо сказать, кошки не могут долго бодрствовать, особенно растущие кошки, которым надо постоянно спать, поэтому я держался в сознании исключительно усилием человеческой воли.

И вот, наконец, получилось! Комментаторша приятным голосом произнесла: сегодня, такого-то дня такого-то месяца, мы снова здесь, чтобы….

Есть, бинго!

Получалось, что с момента моей смерти и неожиданного воскрешения прошло два месяца.

И остаётся четыре месяца до задуманного теракта. Четыре месяца….

Диалог первый.

– Про Андрея новостей нет?

– Про Андрея?

– Ах да, тринадцать- ноль- семь.

– Никак нет, товарищ майор, никакой информации. Вся наша резидентура на Востоке озадачена, но новостей нет. Прошло уже полгода, как он исчез.

– А что говорит агент двенадцать-три-семь? Тот, что связным у этого фанатичного принца?

– Утверждает, что тринадцать-ноль-семь исчез из его поля зрения как раз полгода назад. И никаких вестей.

– О планах принца что-то есть?

– Никак нет. Обычные, так сказать, будни богатого бездельника. Купил очередные акции, пару жеребцов, а так- никаких особенных планов.

– Жаль. Жаль Андрея. Продолжайте пока искать. Хотя… Вряд ли. Нет его, похоже, уже в живых…

Диалог второй.

– Ваше высочество, на связи ибн Али.

– Соединяй. Да, да, салам! Процесс идёт? Не бойтесь, это полностью защищённая линия.

– Да, ваше высочество, всё в порядке. Мы проверили все системы, сбоя не будет.

– Транспорт готов?

– Да, мы приготовили специальную камеру на борту, её невозможно обнаружить при обыске корабля. Фактически, для этого надо разобрать контейнеровоз до нижней палубы.

– Это не помешает срабатыванию?

– Наоборот. Действие будет более концентрированным. Я провёл моделирование, эффект ожидается фантастическим. Я послал вам видео в почту.

– Видел. Впечатляет. Вы приготовили запасной вариант? Я не люблю рассчитывать на удачу.

– Да. Было нелегко найти ТАКОЕ количество пластида, мы разместили его в обшивке днища. В случае неудачи основного плана, радиус сплошного поражения планируется около трёх километров. Содержимое контейнеров добавит фейерверку огня!

– Не резвитесь, ибн Али. Продублируйте ВСЕ системы. Запустите туда десяток полицейских собак, чтобы проверить изоляцию. К назначенной дате всё должно быть готово. Когда корабль выходит?

– Через три месяца. В пути он будет двадцать восемь дней. И два дня на нужном нам рейде.

– Принято. Аллах велик!

– Аллах велик, ваше высочество!

Глава четвёртая

Кот с человеческими глазами

– Мама, а ты знаешь, что кошки- это инопланетяне? И они прилетели на Землю, чтобы изучать нас?

– Так, Максим, прекращай говорить глупости и собирайся в школу. А это что? Опять? Сколько тебе говорить, не хватай ты этих бездомных кошек, одна зараза от них. Ну-ка, пошла, пошла отсюда! Зачем ты их тащишь?

– Я не тащу, они сами приходят. Не выгонять же их. Смотри, какой классный.

– Классный, конечно! Лишая нам только не хватает. А ну, брысь!

И очередная кошка с позором изгонялась из квартиры. И я ведь не обманывал! Никого я домой специально не приносил. Они сами приходили! (Не виноватая я! Он сам пришёл!)

В родительском доме кошек не было, зато их в обилии водилось в деревенском доме бабули с дедом. Поскольку там за поголовьем хвостатых следили слабо, по причине постоянной занятости хозяйством, периодически позволяя им плодиться и размножаться по собственному усмотрению, то кошки радостно и безудержно разводились сами собой. Конечно, периодически дед устраивал зачистки и экзекуции, избавляясь от лишнего поголовья с помощью ведра с водой, но скоро кошки раскрыли его злобные намерения и стали приносить приплод где-нибудь в недоступном месте. И к моменту, когда дед находил гнездовье, оттуда уже с отчаянным писком разбегались подросшие котята. А кто же будет топить ТАКОГО котёнка? Одно дело- слепые, мокрые существа, похожие на чёрт знает что, вроде мышей. А другое дело- подросшие очаровательные котята!

Поголовье регулировалось само собой, так сказать, естественным порядком. Кошки рассеивались по всей деревне, пополняя ряды убывших по разным причинам бойцов. Частично хвостатые оставались на участке у бабули с дедом, самые ловкие перебирались жить в дом. Там обычно водилось от двух до четырёх особей, считавших себя, очевидно, живущими у Христа за пазухой. Всегда имея возможность, во-первых, кормиться централизованно, из алюминиевой помятой кастрюли с варёной рыбой, вперемешку с хлебом и кашей. Во-вторых, подбирая всё то, что упало, но осталось незамеченным.

Упало или было спрятано.

Спрятано, конечно, мной. Это были корки чёрного хлеба, спрятанные в изгибах древнего круглого кухонного стола. Терпеть я не мог эти корки (думаю, нелюбовь была взаимной), и украдкой скрывал их. Кошки находили корки, вытаскивали, и то ли съедали, то ли прятали, я так и не понял. Дело в том, что дед, случайно или нарочно найдя спрятанные корки, устраивал мне выволочку. Как человек, прошедший войну, он так никогда и не смог избавиться от предрассудка, что у хлеба священным является всё, начиная от мякиша, заканчивая смолянисто- чёрной горькой коркой. А я хлеб вообще не особо любил. Зачем давиться хлебом, если есть много всего вкусного. Например, котлета. В ней и так есть хлеб.

Но нет! Отказ от хлеба считался проступком, равным отказу от святого причастия, совершённому прихожанином, да ещё и в престольный праздник! Разве можно было объяснить деду, что я считаю хлеб не чем-то непременно обязательным, без чего нет обеда (старая глупая поговорка), а балластом, позволяющим наесться, если еды маловато. Следовательно, когда еды достаточно, без хлеба можно вполне обойтись!

Как бы не так! Приходилось привыкать к употреблению хлеба, в-основном, чёрного, но к коркам я привыкнуть не смог.

А кошки как будто знали всю эту тему, и, похищая корки из излучин стола, тем самым, спасали меня от гнева деда! Он порой специально шарил внутри ветхой мебели, чтобы найти что-нибудь преступное для постановки мне на вид…

Я не скажу, что я испытывал к семейству кошачьих, а в особенности к его несимпатичным представителям, живущим в деревне, какие-то особые пристрастия. Да, кошки мне всегда нравились, но ведь вредные они, упрямые, а я сам всегда был упрям и упёрт, словно ослик Иа…

Да и кошки, надо сказать, до определённого момента, не питали ко мне особых чувств. История с корками и прочими загадочными событиями началась после совершенно, на первый взгляд, неприметного случая…

Деревню, в которую я ссылался на всё лето, огибалась по задам небольшой сонной речушкой, в самом широком месте имевшей метров пять водной глади.

На одном из изгибов была заводь, так называемый бочаг. Тут речка образовала расширение диаметром метров в пятнадцать, и глубиной метра два-три. Для местного населения это было единственным местом для принятия водных процедур, поэтому периодически кто-то из соседей чистил бочаг от водорослей, тины и кувшинок, норовящих затянуть и без того скромное пространство открытой воды. Дед подобным занимался редко, он ходил на бочаг мыться по вечерам. Не скажу, что вода в речке была очень уж чистая. Иногда, впрочем, в бочаге виднелось дно.

Местные пацаны, которых насчитывалось с десяток, включая примкнувших к ним городских, привезённых на каникулы, в хорошую погоду грелись на солнце и плескались в бочаге. В деревне времени для подобного безделья было мало, поэтому и встречи на бочаге случались нечасто. Не совпадали мы по времени. Например, мне сегодня поручено носить вонючую воду из специальной ямы в бочки для полива. И я не имею права отвлечься до окончания этого увлекательного процесса. Я закончил, иду за соседским парнем, а он уже занят прополкой огорода. Третий сосед послан собирать траву для кур. Вот так вот и получалось.

Мне в том году исполнялось, кажется, тринадцать лет.

На деревенских просторах, зажатых между старым Ярославским шоссе и упомянутой речкой, резвился беззаботный июль конца восьмидесятых годов двадцатого века.

Был, вроде, субботний или воскресный день, и я, выполняя какие-то поручения деда на задах огорода, увидел группу знакомых пацанов, оживлённо что-то обсуждавших и двигавшихся к бочагу.

Я заинтересовался, оставив свои занятия, хотя меня никто специально не звал, и примкнул к группе.

Они тащили мешок из под картошки, в котором что-то извивалось.

К моему ужасу, оказалось, что в мешке была кошка. Даже, пожалуй, котёнок- подросток, только что переставший быть пушистым котёнком, но ещё не ставший тощим облезлым котом.

Выяснилось, что предполагался акт публичной казни.

Кошку поймали на месте преступления, когда в курятнике бабки Васьки Семёнова преступница задушила курицу и намеревалась сделать то же самой со второй пернатой, от ужаса орущей во всю глотку.

Подоспевшая на крики бабка оглушила кошку метлой, засунула в мешок и, кликнув Ваську, приказала кошку немедленно порешить. Рассудив из деревенской своей смётки, что кошка, повадившаяся душить кур, как какая-то лисица, уже не откажется от этого занятия.

Васька был известный в деревне отморозок, как сказали бы сейчас, и, созвав своих близких приятелей, Мишку и Сеньку, радостно и с огоньком ринулся выполнять приказание бабки.

Решено было утопить кошку в бочаге, предварительно привязав к мешку что-то тяжёлое. Это тяжёлое они тоже несли с собой, в виде здоровенной ржавой шестерни от загадочного древнего механизма.

Уже гораздо позже я стал задумываться о том, как порой замысловаты хитросплетения судьбы, как совершенно рядовое событие может привести к цепочке последующих событий, которые, как костяшки домино, падая одна за другой, запускают механизмы уже абсолютно непредсказуемые и фантастические… Впрочем, Булгаков задумывался об этом гораздо раньше. Но в те годы я его ещё не прочёл…

А тогда я понял, что никоим образом не могу допустить такого злодейства. Но как быть? Драться я, говоря по чести, не умел. Слушать меня они вообще не станут. Я, как приезжий городской, авторитетом не обладал, поскольку, повторюсь, драться с ними не мог.

– Парни, а продайте мне эту кошку,– идея пришла в голову внезапно, как молния. – А бабке скажете, что утопили. Давайте в мешок положим дохлую кошку, я видел там, в кустах.

Неожиданное предложение заинтересовало всех, и пацаны обступили меня. Городской Макс оказывался ещё более сумасшедшим, чем все думали раньше.

– А сколько дашь? – противно прошепелявил Васька через выбитый зуб.

Пришлось в уме судорожно подсчитывать имевшиеся в наличии капиталы. Выходило рублей двенадцать.

Я предложил пять рублей. Да ещё одной бумажкой.

Сошлись на семи рублях. Я побежал домой за деньгами, взяв с них обещание пока ничего дурного не делать с кошкой. На обратном пути я должен был захватить дохлую кошку из кустов.

Сердце моё отчаянно билось, когда я снова приближался к ним, прыгая через кочки на лугу. Дохлую кошку я держал за хвост, обернув его старой тряпкой. Деньги, бумажка и горсть монет звенели в кармане шорт. Я опасался, что они просто из вредности и присущей всем деревенским подлости сделают своё чёрное дело, несмотря на вожделенные деньги.

Уфф…. К счастью, бабло, как всегда, победило зло. Пацаны сидели на берегу бочага, кто-то развалился в траве, грызя травинку, другой трогал ногой воду. Мешок извивался и дёргался неподалёку.

Обмен произошёл. Дохлая кошка отправилась в мешок, а выпущенный кот- подросток, дико озираясь, огромными прыжками, словно кенгуру, ринулся сквозь траву к зарослям кустарника. Пацаны, получив от меня деньги, в очередной раз усмехнулись глупости городского простофили, и пошли окунать мешок с кошачьим трупом в воду, чтобы представить бабке веские доказательства совершённой казни.

Я отправился домой, всё ещё находясь в недоумении от своего поступка и спрашивая себя, правильно ли я сделал.

Проживал я летом в пристройке к дому- дощатом чулане. Сие помещение находилось с домом под общей крышей, но было отделено капитальной деревянной стеной. Сооружение весьма хлипкое, но вполне уютное. В чулане стояли две панцирные кровати с порыжевшими шарами, когда-то хромированными настоящим советским хромом, между ними – древняя тумбочка, где у меня хранился разный мелких хлам, а также пара самодельных полок, на которых соблазнительной горой были свалены подшивки журналов «Крокодил», «Здоровье» и «За рулём», годов, наверное, с шестидесятых! Эти завалы мудрости я пролистывал, уединяясь в чулане в то время, когда не требовался деду. Обычно по вечерам. Да, ещё в чулане висела вешалка с пыльной верхней одеждой, помнившей, наверное, ещё французов под Москвой. Ну, уж немцев точно! Более в чулане ничего не было, оставались только проходы между кроватями.

Я пришёл к себе в логово, первым делом пересчитал значительно сократившиеся капиталы, но расстраиваться по этому поводу особенно не стал, ибо в деревне тратить их особенно не на что, а при отъезде бабуля обычно втихаря вручала освобождённому с каторги узнику пятёрку, а то и красную, очаровательную десятку!

Этот день тянулся как всегда, была прополка, ношение воды, вечерний выход «за забор», куда под закатные лучи выдвигались бабули и прабабули, наблюдая за вознёй и беготнёй внуков и правнуков. Да, тогда в деревне бурлила, бегала и вопила жизнь!

Наступил вечер, когда, после ужина и просмотра программы «Время» на стареньком, но вполне бодром чёрно- белом телевизоре, я отправился к себе, в чулан. По телику шёл какой-то производственный советский фильм о злоключениях и достижениях борцов с квартальным планом, дед устроился возле него, перебирая извечные луковицы, бабуля хлопотала на кухне, и делать мне в доме было совершенно нечего.

Я развалился на скрипучей кровати, полуутонув в перине, служившей мне ложем. Этой перине, наверное, как и самой кровати, было лет пятьдесят. Набита она, судя по периодически вылезающим даже через простыню, перьям, всяким разным пером и пухом, что нашлось на тот момент, и интереснейшие порой вылезали экземпляры! Я даже начал собирать коллекцию, а иногда и сам исследовал поверхность перины и выдёргивал оттуда перья, но это быстро надоело. В наше время аллергологи схватились бы за голову от того количества всякой дряни, что могла селиться внутри уютного пухового гнезда, а нынешние дети при приближении к ней начинали бы кашлять, хлюпать носом и рыдать, но моему организму было всё нипочём.

С полки была взята подшивка, кажется, «За рулём», за 1965 год, и я меланхолично начал читать и рассматривать иллюстрации, ещё черно- белые, но занятные.

Сквозь щели между досками чулана в чулан просачивалась тьма. Иногда в моём воображении она затекала через щели, лилась на соседнюю кровать, и постепенно начинала заполнять пространство чулана. Потом подобное начали показывать в ужасниках. В фильмах тех невинных времён подобное не допускалось. Ничто не должно было отвлекать трудящихся от плана пятилетки.

Времени было около полуночи, и глаза начали слипаться. Я сам обычно регулировал свой отход ко сну. Как заснулось- так и заснулось. Главное- свет выключить. Внезапно, среди ночной тишины, тикания будильника и поскрипываний старого дома, снаружи послышались звуки. Сначала шуршание. Множественное, синхронное, словно несколько неизвестных пробирались через кусты малины и смородины, окружавшие дом.

Одно из окон чулана, выходившее на соседский дом, закрывалось деревянной ставней, типа калитки, которая у меня всегда была закрыта. Зато второе окно, на стене, выходившей на рассвет, украшала только самодельная занавеска. А снаружи- древняя ржавая решётка. Решётки мне видно не было, ибо оконная рама была разделена на восемь, кажется, маленьких окошек, как издревле делали окна на деревенских террасах и разных иных подсобных помещениях. Мне почудилось, что в окне показался свет. Нет, только почудилось. Я выглянул в ночную тьму, предварительно погасив ночник, но ничего определённого там не увидел, хотя несколько небольших силуэтов под бледным светом умирающей луны мелькнуло. Кошки, что ли? Или собаки? Раздавшееся мяуканье ответило мне на этот вопрос. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я стал различать множество кошачьих силуэтов, шныряющих в траве и между кустами малины.

Это было весьма и весьма странно. Хоть и говорят, что кошки ведут ночную жизнь, однако, бубулины кошки ночью валялись в самых тёплых местах, и активизировались только рано утром. Уличные кошки тоже обычно не проявляли активности по ночам. А тут среди ночи- партийное собрание на улице!

Я пристально вглядывался в полумрак, ставший уже менее плотным. Вполне различался соседский штакетник, яблоня слева, стена дома прямо, в продолжение чулана, кусты малины, кошки. Да, кошки усаживались в траве. Садились они полукругом. Перед окном кусты малины образовали небольшую полянку, может, метров пять в диаметре, и сейчас на полянке амфитеатром сидели кошки. Я стал считать их. Получалось то ли девятнадцать, то ли двадцать штук. Края амфитеатра скрывались в темноте.

Раздалось особенно громкое шуршание, и вдруг, пройдя через ряд кошек, перед окном появился Кот. Именно так, с большой буквы. Размером он был с хорошую собаку, длинношерстный. По поводу цвета- в лунном мраке трудно различить цвета, ведь мы их можем определять только на свету. Вроде, полосатый.

Кот медленно и важно прошёл сквозь ряд, словно монарх выходит к подданным, при этом подданные расступались перед ним, и сел. Расстояние от него до меня было метра три- четыре, вряд ли больше.

Кот шёл с низко опущенной головой, сел, и медленно начал поднимать голову.

Потом я много раз спрашивал себя, не привиделось ли мне то, что я увидел.

В те времена я не пил, не курил, не говоря уже о других способах изменения сознания, так что, вполне мог поручиться сам себе за виденное. А увидел я то, что повергло меня, как модно сейчас говорить, в шок. Нет, не в ужас, особенно бояться тут было нечего, но в состояние оцепенения. Это сейчас, при развитии компьютерной графики, увидеть подобное – дело техники. И нынешние дети, даже увидев голову человека на теле собаки, вряд ли удивятся. Даже если такой собакокентавр будет оснащён крыльями.

А тогда, среди деревенского июля, в самую тёмную минуту летней ночи, с кошачьей морды на меня смотрели человеческие глаза. Тот, кто хотя бы раз видел кошку перед собой, знает, насколько её глаз отличается от человеческого по форме зрачка. Даже мейн-куны, которых считают очень похожими на людей, не обладают ТАКИМИ глазами…

Кот смотрел мне в глаза, пристально, не отрываясь и не мигая. Мне показалось, что я явственно различил цвет этих глаз, хотя за это ручаться не могу. И отвести глаз я не мог, да и не хотел. Оцепенение продолжалось, и что-то происходило, я это чувствовал. Но что, – тогда я ещё не знал.

Кот моргнул, тоже совершенно по-человечески, не открывая глаз, наклонил голову в лёгком поклоне, тоже абсолютно не кошачий жест, посидел так с полминуты, поднялся, развернулся, и, проследовав через полукольцо кошек, исчез в траве. Кошки, не вставая с травы, тоже опустили головы в поклоне (блин, абсолютно мультяшная ситуация!), затем вскочили и, толкая друг друга, скрылись в зарослях…

Шуршание очень скоро затихло, луна окончательно зашла за тучи, и снаружи воцарился полный мрак.

Я лёг на свою перину, чувствуя спиной очередное перо, сбегающее из её нутра, и мгновенно заснул. Что мне снилось в ту ночь, я не помнил, что было странно.

Но самые большие странности начались вскоре после ночного происшествия…

*************************************************************

Тень отца

Мраморно- белый дворец в тени усталых от солнца пальм.

Искусственный оазис наполнен птичьими трелями и журчанием воды.

Фигура в лёгких белых одеждах распростёрта на ложе из красного дерева тончайшей древней работы. Мягкие подушки окружают мускулистое, как будто высушенное солнцем тело.

Дымится опьяняющий фимиам, слегка булькает кальян.

Человек на ложе приоткрывает глаза. Ему что-то показалось. Никто не смеет входить в покои принца, когда он предаётся послеобеденным размышлениям. Однако, кто-то посмел нарушить запрет! Принц приподнимается на локте.

Знакомая фигура стоит у дверей, полуразмытая, но знакомая до спазма в скулах.

Принц попытался открыть рот, чтобы приветствовать вошедшего, но не получилось. Дурман проник глубоко в члены. Выяснилось, однако, что звуки рождаются и без произнесения слов, где-то в мозгу.

– Отец!

– Да, Махмуд, это я. Ты задумал очень плохое дело. Ещё есть время остановиться. Есть время отменить всё.

– Отец, ты знаешь, как я уважаю и люблю тебя, вернее, любил, нет, люблю всегда. Это неважно, вернее, это важно. Ты должен быть отомщён. Они убили тебя просто так, из собственной гордыни и попытки выслужиться перед американцами. Кому, кому ты делал зло? Народ любил тебя. Любил по-настоящему. Пусть враги ругают и поносят тебя. Король был диктатором, король был тираном! Мы знаем, отец, что нельзя удержать народ в руках и нельзя сделать им хорошо без тирании! Я стараюсь, я делаю так, как ты учил меня. Но мне нет покоя. Нет мне отдыха и сна. Я знаю, что произошло там, на базе. Все знают, что там произошло. Кто дал им право решать о жизни и смерти? Кто разрешил им выбирать, кто должен жить, а кто нет? Они, разве они знали тебя? Таких, как ты, нет больше на свете, таких как ты, не родится уже! Пока ты был жив, в Аравии и Ливии царил мир. Сейчас огонь стал нашим спутником. Огонь и смерть.

– Ты надеешься, что русские оставят нашу землю в покое? После того, что произойдёт? Они будут мстить, ты ведь знаешь.

– Отец, я не боюсь. И весь наш народ не боится их мести. Когда потребует Аллах, мы все, как один, умрём за веру и за тебя. Они должны знать, что нельзя вот так, без вины, карать тех, кого они сами решат! Не мы пришли к ним, они к нам. Они борются за наши земли, им нужны политические выгоды. Они говорят, что штатовцы – злейшие враги, но выполняют их поручения! После моего подарка им будет не до нас. Они узнают, но не сразу. Я принял меры. Я сам заявлю о себе, о тебе, о своей сыновней любви, о своей обязанности отомстить и только тогда обрету покой! Ты ведь понимаешь, отец, мира на нашей земле уже не будет никогда. Уж никогда наши оазисы не обретут прежнего очарования. ОНИ не оставят нас в покое. Они пришли, и больше не уйдут. ОНИ хотят, чтобы мы лизали им сапоги и приносили кость. И ты знаешь тех, кто делал и делает так. Ты знаешь того, кто шёл на все условия и потерял себя. Потерял Аллаха в себе. Нет, отец, я не умру, как Каддафи. Пусть обо мне идёт слава веками, пусть следующие поколения запомнят наши имена.

– Махмуд, погибнет множество наших. Я не говорю о неверных, хотя и среди них много истинных мусульман. Особенно в Северной Пальмире. Но потом весь мир ополчится на нас и придёт на нашу землю с огнём!

– Отец, те, кто там, уже не наши сородичи. Они не защищают Аллаха, они прислуживают неверным. Я ненавижу их. Им дорога в Ад! Ты знаешь, наша земля уже стонет под их сапогами, и не бывать миру на земле. Я отомщу за наших предков, за нашу веру, я отомщу за тебя, отец! И ничто не остановит меня! После твоей гибели я сам должен принимать все решения, и я принял главное решение, я сделал выбор! Извини, отец, но я люблю тебя! И я люблю Аллаха!

Принц почти кричал, но его губы не размыкались, а тело оставалось распростёртым на подушках.

Фигура в белом растаяла в прохладном воздухе, не сказав более ни слова. Принц закрыл глаза. Его решимость только окрепла…

Глава пятая

Джафар

Джафар был стар.

В его жизни было и прошло без возврата всё, что только может быть у человека. Любовь, семья, красавица жена, четверо детей. Был дом, небольшое дело, унаследованное от отца.

И всё исчезло. Всё унесла война.

Невозможно было предположить, что в середине двадцатого века опять возможны войны, рвущие ткань пространства и оставляющие незаживающие раны.

Но на его земле бойня началась, продолжалась и не собиралась останавливаться.

Он потерял всё. Дом, жену, детей. Даже страну. Сначала он воевал, покрылся кровью врагов и шрамами, стараясь прийти на помощь своей родине, стараясь хоть чем-то помочь раздираемой междоусобицей стране. Всё тщетно. Противоречия, копившиеся веками, даже тысячелетиями, вышли наружу, подогреваемые невидимыми, но всем известными кураторами.

Изломанный, искорёженный, он, наконец, сдался. Он понял, что не в силах что либо изменить в вековом конфликте. Он не хотел больше убивать. Быть убитым он не боялся. Даже мечтал воссоединиться с семьёй, но тщетно. Аллах не собирался отправлять его в Рай. По крайней мере, пока. Возможно, на него были иные планы?

Джафар оставил родину, в очередной раз почти смертельно раненный, был перевезён в соседнюю страну для лечения, да там и остался. После того, как пуля израильского производства задела позвоночник, Джафар уже не мог прицеливаться, предательски дрожали руки… Ему оставался шанс отправиться в Рай, использовав пояс шахида, однако, он чувствовал, что это не вариант.

Джафар оказался в стороне от родины, не оставив мыслей о ней. Он помогал тем, кому мог помочь, таким же обломкам войны, как и он. Открыл небольшую лавочку, которая позволяла ему жить самому и немного заботиться о других.

Так прошло почти тридцать лет. Конфликт на родине то разгорался, то утихал, чтобы снова воспламениться с новой силой. Джафар даже однажды съездил в родной город.

Слёзы душили его и текли по запылённым щекам, когда он стоял перед развалинами дома, выстроенного руками отца. Развалинами, под которыми были погребены двое детей… Город лежал в руинах, только кое-где обнаруживались жалкие признаки не сдающейся жизни. Прекрасные пальмы, когда-то дававшие густую живительную тень над улицей, давно были посечены осколками и сожжены, и только огрызки стволов кое-где стояли на улицах…

Джафар решил больше никогда не бывать на родине… Тем более, что ЭТО уже не было Родиной. Родина умерла. Осталось пятно на карте.

Он вернулся в свою лавчонку и продолжил трудиться. А когда силы стали уходить, старый друг помог ему устроиться в порт. Должность сторожа в порту, в его западной части, не требовала особенных знаний и усилий. Эта часть порта редко посещалась людьми. В – основном, тут находились списанные морские контейнеры и прочий хлам, периодически вывозившийся для переработки.

Жалованье было небольшим, но достаточным, чтобы не только не умереть с голоду, но и иногда полакомиться чем-то вкусненьким. Впрочем, Джафар был старым солдатом, не привыкшим к излишествам.

Жильём ему служил контейнер, оборудованный под сторожку. В нём было всё необходимое для жизни и молитвы, даже кондиционер. Удобства и вода оборудованы за углом.

В обязанности Джафара входил обход контейнерного городка, наблюдение за происходящим, проверка документов у людей, привозивших и увозивших контейнеры. Правда, это случалось редко.

Да и людей тут почти не бывало.

А по поводу беспорядка, случившегося два месяца назад, его предупредили заранее. Он не должен был ничего видеть и слышать. Да, ему заплатили, и заплатили вполне прилично. Почему бы и не полежать у себя в сторожке, нежась под струйками холодного воздуха из кондиционера, пока неизвестные люди решают свои проблемы?

Был выстрел, так что же? К выстрелам ему не привыкать.

Да, когда все уехали, он обнаружил на асфальте лужу свежей крови. Пришлось протянуть шланг и смыть жидкость, начинавшуюся спекаться, подальше, под контейнеры… Да немного потереть щёткой.

Это был беспорядок, а беспорядка Джафар не выносил.

Он ожидал, что появится полиция, но прошло время, никто не появился, и Джафар сам забыл про этот случай…

Джафар мечтал.

У него была единственная мечта- домик на берегу моря. Пусть этот домик будет крошечным, пусть хоть из пальмовых листов… Да он уже и присмотрел кое-что, недалеко от города, в тени прибрежных пальм. Его готовы были отдать за пятнадцать тысяч долларов. Небольшой уютный домик, на две комнаты, с террасой, выходящей на море, с крошечным огородиком. В палящий полдень пальмы, раскинувшие свои перистые ладони, шумели беспрестанно, напевая в унисон с шумом моря. Хозяин, давний знакомый Джафара, Ваха, был готов подождать. Правда, срок ожидания уже подходил к концу, а сумма никак не набиралась.

Джафар откладывал, то цент, то десять, а то и целый доллар. И в тайнике теперь было около шести тысяч, итог почти двадцатилетней экономии. Недавний инцидент с выстрелом и лужей крови принёс ему полторы тысячи, которые значительно приблизили его к цели. Можно было попробовать уговорить Ваху взять то, что есть, и попросить подождать, когда наберётся вся сумма. Но сколько придётся ждать? Ещё двадцать лет? Ваха тоже был далеко не молод, и хорошо относился к Джафару, но не готов был ждать бесконечно….

На этой должности Джафар мог рассчитывать максимум на сотню долларов, скопленных в месяц.

Но это если перестать кормить кошек…

А это было невозможно. Дело даже не в том, что на Страшном суде за это спросят по всей строгости. У Джафара было много грехов, за которые он готов ответить.

Джафар очень любил кошек. Да как можно не любить этих загадочных существ, посланных человеку самим Аллахом! Ведь даже Пророк Мухаммад был от кошек без памяти.

В легендах говорится о кошке Пророка, Муиззе, которую он очень любил. И однажды кошка спасла Пророку жизнь, убив змею, прокравшуюся в Его одежды.

А ещё однажды котёнок заснул на поле халата Пророка, и тот, собираясь на молитву, не решился разбудить мирно спящего котёнка и отрезал полу халата.

Из своих скромных доходов Джафар ухитрялся выделять немного на корм кошачьей семье, расположившейся среди контейнеров. Кошка- мать, трёхцветная красавица, недавно разродилась от бремени, и Джафар ждал, когда новорожденные котята, открыв глаза, появятся на свет Божий из тёмного логова, где родились.

А вот и котята. Их было пятеро. Ещё едва удерживаясь на ногах, они выбирались то по одиночке, то все вместе из –под контейнера и резвились на солнце. Кошка-мать следила за происходящим, постоянно наводя порядок и водворяя котёнка, убежавшего слишком далеко, в общую компанию. Джафар в свободное время сидел в сторонке и наблюдал за играми котят, иногда подрёмывая и забываясь тяжелыми сновидениями.

Котёнка, с которого и начались странные события, полностью перевернувшие не только жизнь Джафара, но и жизнь многих тысяч людей, Джафар отметил сразу.

Его поведение отличалось от остальных. Он носился и двигался как-то, как сказал бы старик, осмысленно. Как-то не по-кошачьи. Казалось бы, как это можно понять, но Джафар видел, что что-то не так, и наблюдал именно за этим, рыжим с белым, котёнком. Он постоянно отбивался от других котят, мутузивших друг друга в пыли и гонявшихся за мухами и бабочками. Как будто ему не интересны были ни компания, ни мухи, ни бабочки. Больше всего тревог и забот у кошки- матери вызывал именно он, этот рыжий странный экземпляр. То уйдёт между контейнерами и скроется из виду, и кошка в панике, заметив пропажу, бежит туда и тащит его обратно за шкирку. То начнёт взбираться на контейнер и прыгать оттуда, раз за разом, тоже вызывая ужас у матери. То вообще (и Джафар почувствовал холодок по спине от увиденного), начал, отойдя в сторонку от других, приседать на всех четырёх лапах, раз за разом. Да, было от чего оторопеть.

Джафар однажды заметил, как рыжий увязался за ним, правда, не смог уйти далеко, упал, повалялся и побежал к остальным.

И совсем уже не удивился Джафар, когда заметил, как тот же рыжий котёнок пробрался в его жилище. Спотыкаясь и подтягиваясь по железной лестнице, поминутно падая и снова поднимаясь, он взобрался в контейнер и исчез внутри.

Старик поднялся, котёнка, конечно, не было. Но Джафар знал, что он под топчаном. Попил воды и прилёг на покрывало, чтобы немного вздремнуть. Котёнок явно был под кроватью, оттуда слышалось тихое сопение, когда он засыпал.

По телевизору шли новости, Джафар стал потихоньку дремать, как вдруг проснулся от того, что увидел краем глаза котёнка. Тот, вылезши из-под топчана, прыгнул на табуретку, стоявшую перед столом сел и, подняв голову вверх, смотрел в телевизор.

Комментаторша непрерывно говорила что-то, но в момент, когда она произнесла: «…а сегодня, двадцать восьмого марта, две тысячи двадцать второго года, мы снова отметим, что…», котёнок вздрогнул, приподнялся, снова сел, и махнул передней лапой совершенно не по- кошачьи.

Но совершеннейший шок Джафар испытал, когда котёнок медленно повернулся к нему, снова сев на табуретке. Он напоминал человека, мучительно борющегося с некоторым сомнением, если только позволительно увидеть это на кошачьей мордочке. Глаза его были направлены вверх, он как будто осматривал потолок контейнера, украшенный кое-где тканью с сурами из Корана.

Но потом котёнок опять же медленно опустил глаза и посмотрел на Джафара. Увидев, что старик не спит, он расширил глаза и Джафар понял, что на него смотрит совсем не животное. Как будто сам Аллах смотрел на него из-под кошачьих век… Длилось это всего долю секунды, глаза котёнка стали рыжими, он вскочил, дёрнулся, спрыгнул с табурета, бросился к выходу, и звуки подсказали, что он кубарем катится по лестнице…

Глава шестая

Охотник на пираний

Левый глаз упрямо не хотел открываться. Правый орган зрения сумел как-то разодрать ресницы и выяснить, что в окружающем мире уже светло, а левый, стервец, подводил. Такое ощущение, что накануне я умылся ликёром. Знакомое ощущение, означающее, что вчера было принято на грудь весьма изрядно.

Так. А что там с головой? Голова, кажется, более-менее. Наверное, пока не проснулась, а вот вокруг глаз как будто сжали обруч. Причём обруч этот был подвижным, перемещался медленно вокруг всей несчастной башки моей, словно кольца вокруг Сатурна. Я полежал, прислушиваясь к ощущениям.

Предлагаю действовать медленно. Который, интересно, сейчас час? Судя по яркости света, должно быть не очень поздно. Хотя поди пойми эту столичную погоду. Блин, было ведь время, когда похмелья как явления для меня просто не существовало! Сколько же я мог принять вовнутрь без последствий? Много, по нынешним меркам, очень много. И максимум, что случалось наутро- это излишняя весёлость и смешливость. И, заметьте, без всяких дополнительных подозрительных веществ!

Итак, давайте пока глаза не открывать, а постараемся понять, что было вчера. Критически важно понять, что же было вчера, чтобы решить, что делать сегодня.

Так, приоткроем завесу воспоминаний..

Завеса никак не хотела открываться. Так она была пыльна, тяжела и, пожалуй, ещё влажна от мокрого душного смога, накрывшего столицу в конце весны.

День рабочий помню. Рутина. Ага, кажется, собирались с Ксюхой после работы посидеть. Так, а где Ксюха?

Медленно, чтобы не вспугнуть головную боль, потянулся под одеялом и пощупал ниже пояса. Так-с, трусов нет. Значит, Ксюха была. И куда делась? А, главное, когда?

Или, может, она в ванной? Прислушался. Нет, ни плеска воды, ни характерных для помывки или макияжа шумов, ни музыки из вечной её дурацкой колонки. Только слышно плюханье и чавканье пьющей Марты. О, Марту и спросим.

Призвал мысленно Марту. Не потребовалось даже открывать глаза, чтобы почувствовать её приближение, затем она мягко прыгнула на кровать. Села чинно, с достоинством, на самом краешке. И смотрела на меня, как всегда, преданно и с невероятно гордым выражением морды.

Послал образ Ксюхи, получил в ответ картинку. Ага, ушла, вопрос- когда? Поискал в памяти кошки изображение часов, однако, на часы она не смотрела. Вот никак не научу при каждом событии в доме смотреть на часы. Специально повесил этот гламурный часовой китч против лежанки Марты, идиотские такие часы, почти метр в диаметре. Большего размера часов просто не нашлось, не вокзальные же брать…

Что-то рано свалила. Похоже, настал тот самый любимый мной момент. Спросил Марту. Да, что-то там, внутри у неё, есть. Обоняние и инстинкты кошки не подведут.

Ага, значит, радостная весть будет донесена до меня сегодня вечером. Надо быть готовым.

Как я люблю этот момент! Просто обожаю!

Отослав Марту, решил немного настроиться, прежде чем выходить в жестокий болезненный мир.

Помню, как ЭТО было в первый раз.

Как, бишь, её звали? Да ладно, конечно, помню. Галя, её мать. Да, именно, её мать, поскольку они с Галей предлагались в комплекте, как две палочки Твикс. Мать появилась буквально через несколько дней после нашего знакомства, и уже не исчезала, постоянно нависая своим грузным телом над всеми событиями, происшествиями и отношениями.

Где я её нашёл? В смысле, Галю? Скорее, она меня нашла, в каком-то клубе, буквально через месяц после гибели родителей, когда трезвость стала для меня диковинным явлением, а одиночество- невыносимым.

Что я в ней нашёл? Да уже и не помню. Сочувствие, внешность, вроде, секс, тоже вроде.

Полгода мы встречались. Да не просто встречались. Она вторглась в мою жизнь быстро, стремительно, с напором римской боевой фаланги, использовав впоследствии мать в качестве стенобитной машины.

Даже о замужестве заговорила! А мамаша какие песни пела! Заслушаешься. И какие пироги пекла! Я, конечно, по поводу замужества уверен не был. Ну, не моё это, совершенно не моё. Кстати, как и пироги…

А она ко мне со всем барахлом перебралась, чемоданов пять, и принялась мою квартиру драить да в порядок приводить. То занавески дурацкие повесит, то коврик купит, то полочки заставит вешать. Кошек моих всех перепугала и разогнала. А мне как-то совершенно не до этого было. Клиника только-только какие-то гроши приносить начала, да тут ещё проклятая родительская авария. И до трагедии было грустно, а после – вообще клин.

Ну, так вот, однажды, с утра, говорит она мне, мол, милый, у меня для тебя новость, давай, типа, вечером при свечах посидим.

Ладно, думаю, посидим, что ты там мне сказать хочешь, что вообще ты можешь мне сказать нового. Надоела она мне, по-честному, хуже горькой редьки. Всё-таки, братцы, если вы сами мозгом не обижены, не пойдёт у вас дело с глупой бабой, как ни крути.

И вот вечер, я не совсем пьяный, думаю, ладно, сейчас мы твоей кислой дряни выпьем, а потом настойкой догонюсь. Только говори скорее.

Тары-бары, туда-сюда, томная вся такая, платье в обтяжку нацепила, прямо кошка в охоте. А Кыса (в то время она у меня дежурила) на шкафу сидит и злобно так смотрит на наш пикник.

И начинает мне Галя заливать. Дорогой, это судьба, теперь, наверное, у нас точно будет повод пожениться. Бла-бла-бла…

И достаёт конвертик розовый, бля, и из него фоточку. Мне-то эти фоточки хорошо известны, в данной фазе беременности что у кошек, что у двуногих – одно и то же.

Дорогой, это первое фото нашего малыша, начало, мол, альбома, ты будешь отличным отцом, и всё такое. А Кыса мне маякует, типа, точно, есть у неё в кишках эта тема…Нюхом чую!

Ну что, думаю, ты первая начала.

И, пока она лепечет своё заветное, выпиваю вино залпом, встаю аккуратно (ибо покачивает уже), иду к письменному столу, достаю заветную бумажку.

Она недоумевает, продолжает говорить, глядя на меня, но уже понимает, сволочь, что что-то пошло не так.

Возвращаюсь, сажусь, смотрю на неё так ласково и бумажечку протягиваю.

Замолкает на полуслове, давясь своими приторными речами, бумажку берёт, читает. Читать умеет, сучка, а я и не подозревал.

Глазками захлопала, что это, мол, такое?

А я ей, это, милая, мой диагноз. Хочешь, поищи в телефончике, что это означает.

Верите ли, дрожащим пальчиком искать начала. Нашла, ещё больше задрожала, слёзки появились. Да ты что, да это ошибка, да не может быть.

Встаю, диагноз забираю.

Сама, мол, говорю, соберёшься или барахлище в окно бросать? Даю тебе час. Можешь мамашу вызвать, вещи таскать, а потом обе – бегом к биологическому отцу твоего зародыша.

Ох, засуетилась она! А я тёще несостоявшейся в телефон фотку бросил, справочки моей драгоценной.

Оказалось, что барахла у неё (у Гали, конечно) скопилось, в том числе, и с моей помощью и деньгами- как у Киркорова костюмов! Я потом ещё месяц остатки находил.

Мамаша пыталась побулькать да возмутиться, так я ей вообще полицией пригрозил по факту мошенничества, и отстала она. Пропала вместе с дочкой, видать следующего лоха под венец ведут. Несостоявшегося младенца, конечно, вырезали и выкинули. Дура она, что ли, «для себя» рожать, да невесть от кого. Хотя, конечно, она знает, кто настоящий папаша…

Пил я хорошо дня три. В клинике меня почти потеряли. Сначала пил от радости освобождения, потом от досады, что чуть не попал, как прохожий – в лапы шулеров. А после обида взяла, да только обида перегорела скоро, да в настойке растаяла.

Ага, думаю, вот вы, охотницы на мужиков, как действуете! Прямо пираньи…

Даже назвал я этот их метод «Маточный шантаж». Присматриваться стал, да решил я побольше их, сволочей, на чистую воду вывести. У меня-то козыри самые старшие, да джокер в кармане. Когда моё бесплодие возникло, не знаю, да и не интересовался. Главное, что штуковина необратимая и неизлечимая, вот и славненько. «Поручик, вы детей любите? Терпеть не могу, но вот процесс…»

Так вот, я тоже процесс обожаю, а вот его последствия… Нет уж, и так планета пухнет и скоро лопнет от размножающегося люда, совершенно бесполезного и ничего, кроме дерьма, не приносящего. Лучше разводить кошек.

И стал я сам охотником. Охотником на пираний.

Сколько же нормальных пацанов поймано вот такими вот зубастыми разбойницами… Сколько жизней, в итоге, загублено. Нормальные парни, которые могли бы чего-то в жизни добиться своими мозгами, кем- то стать, будучи «осчастливленными» с помощью младенцев, начинают тупо пахать на этот выводок, который постоянно грозит увеличиться в числе, и пашут, пока позволяют силы. А потом им становится на всё насрать, отсюда и возникают «кризисы среднего возраста». Когда, вроде, киндеры выросли, и ипотеку отдали, и вздохнули посвободнее, но возникает вопрос: а для чего это всё было? Детям подросшим ты уже по барабану. Жена за годы детоводства подурнела и поскучнела, ты сам уже- не мальчик. Далеко не мальчик, медицинская карта- как том Маркса толщиной. И ЧТО дальше? Внуки? Боже, какая тоска…

Ребят, я вам что скажу. Отцовского инстинкта нет и быть не может. (конечно, есть отдельные экземпляры, которые, типа, обожают отцовство, но это- исключения и извращения. Кое-кто и с животными любит, уж простите за откровенность). А вот материнский инстинкт, вернее, инстинкт размножения у женщин- штука реальная, настолько мощная и неодолимая, что страшно становится! И большинство их любой ценой стараются эту свою потребность реализовать. И пофиг ей всё. В окопах зачинали и рожали, в крови, грязи и кровавом поносе. В концлагерях сношались, вынашивали и даже иногда рожали. Жуткое дело! Мало-мальски подходящий мужик- и она уже на сносях. И ты, брат, попался… Ладно, это моя любимая тема, некогда, поговорим попозже….

Теперь, короче, я действую так. Сам выступаю наживкой, благо многого для этого не нужно. Тачка у меня- не мегакруть, но блестит, да и модель редкая, приметная (тут смайлик, если вы не поняли).

Пара- тройка вечеров, пяток клубов, и я засветился. Каждый раз стараюсь бывать в разных местах, чтобы, так сказать, не примелькаться.

Несколько томительных тошнотворных клубных пати, и рыбка прикормлена. Начинают ходить вокруг меня кругами, да все при полном параде, да все такие сексуальные….

Клюют они сами, как на жирную карповую приманку. По опыту скажу, им очень нравится, когда не я проявляю инициативу, а они, типа, меня выбирают и снимают.

Ну, что же, едем ко мне, всё как положено, ночь любви, все дела. И вроде, искра проскочила, начинаем встречаться с ней.

Я в самом начале отношений, обычно после бурного секса, говорю: милая, мол, давай сейчас с тобой договоримся. Моя позиция такова: дети мне не нужны, я не собираюсь их иметь. Если тебе со мной не по пути, лучше сразу расстанемся, пока не поздно.

Teleserial Book